— Представляю. Я видел, как ты танцуешь.
— Ах, да, правда. Ты видел это. Позавчерашний день весь пошёл наперекосяк для собачонки Наоми.
Конрад нахмурился, но всё же, спросил:
— Почему ты так… снисходительна ко мне? После всего, что я тебе наговорил?
— Потому что я знаю, что ты на самом деле так не думал. И потому что я не верю, что ты такой плохой, каким тебя считают другие.
Она и понятия не имела, каким злом он на самом деле являлся. Лучше было сразу пресечь её кокетство и заигрывающие взгляды.
— Наоми, у тебя сложилось слишком идеализированное представление обо мне. Давай проясним всё раз и навсегда. Менее двух недель назад я убил живое существо, и я пил кровь из его шеи, словно животное, которое лакает из канавы.
— Что ж, эта картина, действительно, способна подпортить твою привлекательность, — ответила девушка, широко распахнув глаза. — Но, по счастливой случайности, у тебя такой привлекательный низкий голос, который нравится мне значительно больше, чем следовало бы — и это уравновешивает все эти образы животного и канавы.
Когда она вела себя так, словно испытывала к нему влечение, Конрад то приходил в восторг, то едва ли не начинал ненавидеть Наоми.
— Ты поворачиваешь всё так, словно это легко выбросить из головы.
— Что было, то прошло, Конрад. Ты должен научиться на своих ошибках и двигаться дальше. Если бы я думала, как ты, я до конца своих дней осталась бы танцовщицей бурлеска. Я никогда не загорелась бы целью стать балериной, получить профессию, которая сделала меня счастливой. Только представь себе, сколько ты упускаешь в жизни — возможность быть со своей Невестой, завести семью, обрести покой. В отличие от меня, ты можешь иметь будущее. Оно совсем рядом, нужно лишь протянуть руку и взять то, что предлагает судьба. У тебя появится так много причин смотреть вперёд, если ты просто перестанешь оборачиваться на прошлое.
Вот именно это делало Наоми столь опасной для него. Она заставляла его мечтать о том, что могло бы быть. Например, если бы он смог сделать её своей Невестой.
Его мечта… её злой рок.
Конрад резко встряхнул головой. Это проклятье не могло её затронуть — даже если действительно имело силу. Наоми нельзя причинить физическую боль. Однако Конраду всё равно хотелось нанести удар Таруту первым.
— Наоми, когда мои братья вернутся, ты должна заполучить тот ключ.
Она таинственно пожала плечами, что могло значить всё и ничего.
— Я устала, mon grand
[65]
. Пойду, пожалуй, спать.
Конрад бегло говорил по-французски. «Mon grand» означало «мой взрослый мальчик». Так матери, любя, дразнили малышей.
— Где ты обычно спишь? — спросил вампир. Когда Рос той злополучной ночью рыскал по дому в поисках девушки, он видел хозяйскую спальню. Там сохранилось несколько предметов мебели, но это явно не было то место, куда она удалялась, когда не желала быть с ним. Скорее всего, где-то в доме у Наоми было тайное убежище.
— О, то там, то здесь.
— Ты вернёшься завтра?
Наоми медленно подлетела к нему.
— Честное слово, вампир, — взмахом руки она откинула волосы со лба мужчины и заглянула ему в глаза, — если ты и дальше будешь таким же очаровательным, как сейчас, как я смогу удержаться от соблазна? — обронила Наоми и исчезла.
И, конечно же, она собиралась вернуться. Потому что просто не могла ничего с собой поделать.
Неожиданно Конрад осознал, что улыбается.
Глава 18
— Ну вот, а мы так хорошо ладили… — пробормотала Наоми, что лишь ещё больше разозлило Конрада. Последние три дня путь вампира к выздоровлению не был простым и гладким, скорее весьма извилистым, с крутыми поворотами, на которых его бесчисленное количество раз заносило назад.
Сейчас они как раз были в состоянии одного из таких вот откатов.
— Наоми, поклянись, что добудешь для меня этот ключ! — требовал Конрад, расхаживая с угрожающим видом перед девушкой, сидящей на кушетке у окна. — Сегодня вечером мои братья уж точно появятся.
Вампиры должны были вернуться ещё день назад, но почему-то задерживались.
— Я же сказала тебе, что не хочу это даже обсуждать, — возразила Наоми. По правде говоря, она даже думать об этом не хотела. Мёрдок считал, что состояние Конрада снова ухудшится, если поторопиться с его освобождением. И Наоми по-прежнему опасалась, что он впадёт в ярость и набросится на братьев, если те попадут ему под горячую руку.
Едва Наоми готова была дать слабину, ей стоило лишь напомнить себе, как всего неполные две недели назад Конрад плевал кровью в лицо братьям, и её решимость тут же укреплялась. Братья разыскивали Конрада несколько веков, так что Наоми не желала оказаться безмозглым призраком, которому втемяшилось освободить вампира, едва он пошёл на поправку.
Прятать от него ключ было рискованно — девушка прекрасно представляла себе бешенство, в которое придёт Конрад, если узнает, что ключ всё это время был у неё. Однако Наоми не хотела, чтобы он зациклился на этом, особенно сейчас, когда его состояние медленно, но верно улучшалось. Если бы Конрад прознал, что у неё есть ключ, это стало бы навязчивой идеей вампира, и он угрозами заставил бы его отдать.
Наоми не лгала ему, просто избегала этой темы. Однако она понимала, что если Росу станет известно, что средство к его освобождению давным-давно лежит в одной из её комнатных туфель в потайной студии, вампир захочет её просто убить…
Конрад перестал мерить комнату шагами.
— Я знаю, тебе мои братья кажутся героями, но если моё состояние не улучшится, они убьют меня, Наоми.
Наоми не верила в это, но знала, что переубедить Конрада не сможет.
— Ты думаешь, я допущу, чтобы в этих стенах тебе кто-нибудь навредил?
Любого, кто попытается убить её вампира, она вышвырнет в болота дельты pour les alligators
[66]
.
— Ты не понимаешь, что поставлено на карту! — огрызнулся он, едва не срываясь на крик. — Если ты не расслышала, они решительно настроены «положить конец моим страданиям» — мускул задёргался на щеке вампира, что было верным признаком надвигающегося приступа ярости.
К сожалению, эти приступы продолжали случаться. Такой мужчина, как Конрад, просто не мог находиться взаперти. Вампира постоянно угнетало чувство собственного бессилия, и при этом ему всё ещё трудно было управлять своей агрессией.
Порой Рос был подобен бочонку с порохом, который мог в любой момент взорваться. Однако свирепость Конрада была столь неподдельной и искренней! Наоми помнила Луиса двуличным и преисполненным обмана. Ярость же Конрада клокотала в нём в первозданном виде и без прикрас. Этот мужчина не скрывал то, чем являлся.
