Впрочем, это вовсе не значило, что Наоми собиралась смиренно терпеть его поведение, если оно оскорбляло её. Однажды она прочла статью о том, как следует устанавливать границы в общении с другими людьми. Если кто-либо ведёт себя недопустимым образом, не следует поощрять подобное поведение, нужно просто игнорировать таких людей. Когда Конрад становился невыносим, Наоми разворачивалась и покидала его, что, по правде говоря, имело прискорбный результат, потому что он лишь ещё больше злился.
Совладав со своим нравом и успокоившись, вампир обычно отправлялся на её поиски и находил Наоми в её излюбленной беседке-фолли или в заросшем саду. Глядя куда угодно, только не в лицо девушки, он, как правило, протягивал руку и резко ронял что-нибудь вроде: «Пошли» или «Не надо убегать…»
— Чёрт побери, Наоми! Почему ты не можешь сделать это для меня? — рявкнул Конрад и в очередной раз ударил кулаком об стену её дома. Терпение Наоми лопнуло.
— Я сотню раз просила тебя не ломать мой дом, Конрад, — произнесла она самым спокойным голосом, на который была только способна. — Может быть, мой дом и выглядит не бог весть как, но это всё, что у меня есть. И если ты не в состоянии относиться уважительно к тому, чего я хочу, я в таком случае не желаю быть рядом с тобой.
И, чтобы он не смог последовать за ней, Наоми телепортировалась в буйно разросшийся сад прямо под палящие лучи полуденного солнца. Оттуда, паря в воздухе над извилистыми запущенными и заросшими травой дорожками, она полетела на берег в свою беседку.
Чем ближе был берег, тем отчётливее Наоми слышала, как под водной гладью сновали обитатели дельты. Они тоже чувствовали её приближение. Почему другие так не могли? Почему лишь Конрад et les animaux
[67]
были способные её чувствовать и видеть?
Каждый раз, когда Конрад пытался обуздать свой нрав, он устремлялся именно сюда и ходил из стороны в сторону, пока не успокаивался. У Наоми защемило в груди, когда она остановилась взглядом на протоптанной ногами мужчины дорожке вдоль берега, вокруг торчащих из земли корней кипариса.
«Что же мне с ним делать?»
Он так старался. И достиг значительных результатов.
Она подсмотрела однажды, как Конрад нашёл тряпку и попытался с её помощью начистить до блеска свои ботинки, словно солдат, которым он когда-то был. Вампир ежедневно принимал душ, чистил зубы и брился. Ну, возможно, брился он раз в два дня, но ей нравилась лёгкая щетина. Каждый день на закате Наоми, борясь с отвращением, приносила ему кружку крови, из той, что оставили братья. И Конрад выпивал её, потому что его хозяйке это стоило таких очевидных усилий. Постепенно цвет кожи вампира значительно улучшился, а мускулы налились ещё больше.
И по мере того, как он шёл на поправку, они говорили друг с другом всё больше и больше, оба отчаянно нуждаясь в общении. Часто они теряли нить рассуждений, перепрыгивая то назад, то вперёд, но отлично понимали друг друга, словно их мысли каким-то непостижимым образом были абсолютно схожими. Наоми как-то сказала ему:
— Мне нравится, как мы то умолкаем, то снова начинаем говорить, как ни в чём не бывало. Кажется, нет необходимости отзываться на каждое замечание, нет нужды что-то пояснять — как будто мы чувствуем друг друга, понимаем с полуслова. Это всё равно, что танцевать.
— Или заниматься сексом?
Она улыбнулась:
— Только, если он потрясающий.
Он, соглашаясь, кивнул:
— Тогда у нас был бы потрясающий секс.
«О, Господи, да, мог бы быть…»
Казалось, они подходили друг другу во всех смыслах. Конечно, вампир был наполовину безумен, но, поскольку Наоми была призраком из времен «Сухого закона»
[68]
, имевшим склонность к воровству презервативов, пристрастие к пирожным «Мун-пай»
[69]
и коллекционированию нижнего белья, в отношении неё также можно было сказать, что она слегка не от мира сего.
Конрад мог её видеть, и присутствие Наоми, казалось, было единственным, что успокаивало его разум. Вампир постепенно приходил в норму, а Наоми чувствовала себя счастливой, как никогда прежде за прошедшие восемьдесят лет. Их истерзанные души обрели подобие покоя рядом друг с другом в этом р азрушающемся доме.
Возможно, пребывание Конрада здесь не было такой уж случайностью, как она полагала сначала. Наоми не могла поверить, что всё это лишь совпадение. Может быть, ему суждено спасти Наоми от её проклятой загробной жизни?
А может быть, судьба Маргариты л'Ар так ничему её и не научила. Если кто и должен был спасать Наоми, то только она сама…
Как только наступили сумерки, явился Конрад.
— Я не буду больше наносить вред твоему дому, — сообщил вампир сходу, при этом умудрившись сохранять одновременно и строптивое, и раскаивающееся выражение лица.
— Merci d' avance
[70]
.
— Я хочу, чтобы ты пошла в дом вместе со мной, — сказал Рос и протянул ей руку.
— Нет, Конрад, не сегодня, — ответила Наоми, заставляя его заскрежетать зубами.
Она знала, что её отказ расстроил его не только потому, что он хотел быть рядом с ней. Наоми полагала, что Конрад испытывал тайную потребность защищать её, словно ей что-то угрожало, и она нуждалась в его защите.
Как будто он считал, что вправе опекать её.
Когда бы он ни смотрел на Наоми в последнее время, его глаза темнели, и взгляд становился всё более и более собственническим.
— Возможно, я сломал кое-что, но я же многое и отремонтировал, — заметил Конрад.
— C’est vrai
[71]
, — согласилась Наоми. Вампир раздобыл кое-какой инструмент в сарае за подъездной аллеей и подремонтировал дом, починив на скорую руку и залатав дыры в окнах, а также посадил на петли входную дверь, которую сам же и вынес недавно.
Как будто повинуясь какому-то непреодолимому инстинкту, Конрад, казалось, вознамерился окружить Наоми заботой, содержать в тепле и безопасности, и изо всех сил пытался придать главным апартаментам поместья пригодный для жилья вид.
