При виде воды мной овладел внезапный ужас. Неужели он задумал меня утопить? Я уперлась и нагнулась, исхитрившись укусить белобрысого за руку. Он на мгновение ослабил захват. Я тут же освободила одно запястье и, не теряя времени, заехала злодею кулаком в левую скулу. Затем я выхватила из-за пояса пистолет, но мне не удалось направить его на обидчика, поскольку тот снова проворно завладел моей рукой, отведя ее в сторону и не давая прицелиться. Все попытки одолеть его были тщетны ми: мы были слишком неравны по силе и габаритам.
Что ж, в таком случае следовало изменить стратегию. Наши взгляды встретились, и я криво улыбнулась ему. Он на миг растерялся, а я тем временем резко подняла колено и двинула ему в пах. Он стиснул меня за руки еще крепче, но перегнулся пополам и застонал — наилучшая поза для удара в лицо. Я без промедления воспользовалась ею.
Верзила вскрикнул и выругался на том же диковинном языке, на котором говорил его прежний подельник. Потом он распрямился. Его лицо налилось кровью, из носа стекала тонкая струйка, а на висках набухли вены. Он изготовился к удару головой, и у меня не было ни малейшего шанса его предотвратить. Перед глазами вдруг все поплыло и залилось багровым туманом.
Я слышала ровный гул мотора. Благодаря ритмичному покачиванию и плеску волн о пластиковый борт судна я медленно пришла в себя. Одна щека саднила, расцарапанная ворсинками синего коврового покрытия, устилавшего палубу. Окончательно очнуться и прояснить мозги мне помогла обдувающая меня влажная струя прохладного и свежего воздуха. Я не шевелилась, разглядывая ноги стоявшего у штурвала человека. По всей вероятности, он вел катер по Миссисипи.
Пистолета при мне не оказалось. Мне не было нужды двигаться, чтобы убедиться в этом: я больше не ощущала его металлического прикосновения к коже. Зато мой рюкзак не исчез и теперь стоял на скамье рядом с панелью управления. Внутри был спрятан кинжал, и раз мне не суждено было сохранить пистолет, то заменить его должен был клинок.
Я встала на четвереньки, упираясь руками для равновесия в ворсистый пол. В голове тут же взвихрилась пульсирующая боль. Дыши. Надо перетерпеть. От речной качки меня мутило, что крайне затрудняло дальнейший подъем. Вот черт! Я снова покосилась на рюкзак и прикинула, что наилучший вариант для меня сейчас — вовсе не удар кинжалом. Проще было сбросить похитителя за борт, застав его врасплох и кинувшись на него всем телом.
Однако после удара стокилограммовой туши с дубовой башкой встать на ноги на зыбкой палубе было равносильно езде на велосипеде по жидкой грязи с завязанными глазами. Катер вышел на отмель и замедлил ход, готовясь пристать к берегу. Я поняла, что в моем распоряжении всего несколько секунд, пока похититель занят швартовкой. Я через силу вскочила и ринулась на него в тот момент, когда он поворачивался ко мне.
Катерок клюнул носом, приставал к небольшому причалу. Сила инерции бросила меня на всем ходу прямо на грудь белобрысого верзилы, и он поневоле обнял меня, дожидаясь полной остановки катера. Из-за его плеча мне в глаза блеснуло напоследок закатное солнце, уходящее за черную линию горизонта, в мерцающую гладь реки и болот, раскинувшихся по обе стороны Миссисипи. Я невольно зажмурилась.
Теперь я точно пропущу ужин с Себастьяном и детьми. Удивительно, до чего нелепые мысли посещают нас в критическую минуту. Если не считать неудачи у шамана, приступа мигрени и разговора с Жозефиной, сегодняшний день благодаря Себастьяну стал одним из лучших в моей жизни, пока не явился этот идиот, накачанный стероидами, и все не испортил.
Верзила отпихнул меня с таким ожесточением, слов но чересчур близкий телесный контакт со мной был ниспосланной на его голову ужасной карой. Я рухнула на ворсистый ковер, оцарапав локти и ударившись затылком о борт.
— Козел, — процедила я сквозь сжатые зубы, потирая ушибленное место.
Он насупился и ответил, видимо, что-то равнозначно выразительное, затем бросил мой рюкзак на причал, привязал катер и потащил меня за собой.
Оказавшись на твердой земле, я вознесла хвалу небесам, больше всего желая немного постоять на месте, пока мое тело не отвыкнет от качки. Но Дубоголовый уже волок меня дальше, и, завидев впереди цель нашего путешествия, я обомлела.
Неподалеку от реки, посреди рощи древних дубов, на чьих ветвях, подобно отрепью давно вымерших призраков, повис бородатый мох, расположился внушительный плантаторский особняк. Он стоял в совершенном уединении на ухоженной лужайке посреди огромного болота, словно непокорный остров, отказавшийся погрузиться в ил. Воздух пропах речной водой и прибрежным илом, но речной ветерок и закатная прохлада рассеивали густоту запахов. Лягушки и кузнечики уже завели свои обычные рулады.
Вдоль третьего этажа особняка тянулся длинный балкон. Массивные белые колонны фасада по толщине не уступали стволам росших вблизи дубов. Несколько высоких окон, обрамленных ставнями, источали тусклый свет.
Мы шли через лужайку, и мои ноги вязли в мягкой траве, словно в песке. В голове мелькали обрывочные планы побега и вопросы, но от моего похитителя невозможно было ничего добиться, поскольку он, кажется, ни бельмеса не понимал по-английски. Тем более, оказавшись перед самым домом, я уже сама не была уверена, что могу вымолвить хоть слово. У меня даже перехватило дыхание. Дом был огромными в то же время изящным, и, казалось, пробуждал в душе некое сочувствие к себе. Печаль. Одиночество. Он был похож на прекрасную даму, покинутую всеми посреди серо-зелено-черного океана под надежной защитой матрон-дубов в изорванных шалях.
Мы поднялись на террасу и подошли к парадному входу. Внутри холл слабо освещался большой люстрой.
Пустынно и полутемно. Мечта любого дизайнера интерьеров. Шаги наших мокрых грязных башмаков глухо отдавались на дощатом полу. Похититель потащил меня мимо роскошной закругленной лестницы в заднюю часть дома, подталкивая вправо, к двери, расположенной как раз под лестницей. Он пробормотал что-то полушепотом, и передо мной открылся вонючий лаз, чьи ступеньки были едва видны в тусклом свечении старинных железных фонарей. Меня насторожила несуразность происходящего: ступени вели вниз! Как же это возможно посреди болота? Допустим, особняк изначально выстроили на твердом участке, но теперь и ему грозило затопление, как всей прочей территории Нового-2 и его окрестностей.
Увидев стены, сложенные из плотно пригнанных камней, я почувствовала, как учащенно забилось у меня сердце. Места стыков кое-где сочились грязными потеками, как будто здешние камни исходили черными слезами. При взгляде на них я вдруг представила, что они раздаются под напором воды — и в подвал в поиске легкой добычи сползаются болотные жители.
Перед нами маячил вход в длинный тоннель, и у меня сразу пересохло в горле. Мы, должно быть, спустились не меньше чем на два этажа, и от мысли о довлеющей над нами тяжести здания, опирающегося лишь на болотные зыби, у меня вмиг вспотели ладони, а сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Надо было как-то выбираться отсюда, причем немедленно, иначе паника, вызванная клаустрофобией, чего доброго, заставила бы меня наделать глупостей.
