Ключ к разгадке могли дать кости Алисы Кромли. Если я пойму, какая власть над Афиной таится во мне и почему она любой ценой стремится заполучить меня, может, одного этого хватит, чтобы оградить от нее и меня, и Новый-2 на веки вечные? И тогда, когда все наконец устроится и уляжется, я смогла бы вернуться в тот плантаторский особняк и освободить ловца-
Дыхание Себастьяна выровнялось. Удивительно, как быстро он уснул, учитывая обстоятельства. Брюс тоже такой: умудряется отрубиться где угодно и в какой угодно позе, как правило, от силы минут за пять.
Волосы Себастьяна в свете ночника отливали чернотой. Прядь, упавшая на лоб, придавала его лицу что-то мальчишеское, беззащитное… Я рассматривала его профиль, чувствуя, как внутри меня порхают конфетти. Во сне он расслабился и его лицо лишилось того хмурого выражения, которое, наверное, уже вошло у Себастьяна в привычку. Уголок его рта чуть дернулся. Боже, как мне нравились его темно-красные губы! Абсолютно неповторимые и такие притягательные…
Я беззвучно рассмеялась. Ах, Ари, ты попалась!
Но дело было не только в моей прихоти, но и во взаимном влечении, вызванном сходством натур. Даже здесь, среди ненормальностей Нового-2, Себастьян оставался особенным, результатом слияния двух совершенно разных семейств.
Я глядела, как вздымается и опадает его грудь. Он даже дышит так, что залюбуешься… Я тихо фыркнула от мысли, которая прежде нипочем бы не пришла на ум Ари Селкирк, а о том, чтобы признаться в ней вслух, раньше не могло быть и речи!
Все еще улыбаясь, я прикрыла глаза. Да-а, каких только фокусов не проделывает со мной затейник Новый-2!
Когда я проснулась, кругом было по-прежнему темно, но беглый взгляд на окно подсказал мне, что над городом скоро займется рассвет. Я полулежала на диване, приникнув головой к груди Себастьяна, а он во сне обнял меня. Рядом с ним было так тепло и уютно, а от его кожи исходил аромат, сравнимый с запахом кристально чистой воды, какая бывает в горных озерах штата Теннесси, что мои глаза снова сами собой закрылись, словно не слыша внутреннего призыва: «Пора!»
Его рука, лежавшая на моей, пошевелилась, и по моей коже пробежал приятный трепет. Теперь и он проснулся. Вот черт! Себастьян откашлялся, и я поспешно отняла голову от его груди. Он выпрямился, а я зевнула и принялась потягиваться, стараясь не встречаться взглядом с его серыми глазами: мне было немножко совестно, что меня и во сне неудержимо тянуло к нему. Наверху заскрипел пол, значит, Генри тоже встал. Себастьян, щурясь спросонья, вгляделся в циферблат часов. Я улыбнулась. Взъерошенным он показался мне еще симпатичнее.
— Блин, пора идти, — пробормотал Себастьян.
Он убрал с вытянутых ног мое платье, снял их со столика и сгорбился, упершись локтями в колени. Волосы упали ему на глаза. По лестнице вразнобой затопали шаги. Судя по их количеству, Генри спускался не один. Он вошел в гостиную, а за ним гурьбой ввалились Даб, Крэнк и Виолетта.
— Я устал им говорить, что они с нами не идут!
— Уж не знаю, Генри, чего ты там накурился и вообще в каком мире живешь, но лично нам ничьего разрешения не требуется, — насмешливо фыркнул Даб.
Крэнк с Виолеттой покивали. Под мышкой Виолетта держала Паскаля; она успела снова облачиться в привычное черное платьице, а карнавальную маску, по обыкновению, задрала на макушку. Я поднялась и оправила подол.
— Мне надо переодеться.
Предоставив остальным делать выводы, я взбежала наверх и поменяла бальный туалет на ту одежду, что приготовил мне Мишель, когда я гостила у него в Квартале. Закончив приготовления, я еще раз проверила, на месте ли в рюкзаке кинжал τέρας.
Спустившись вприпрыжку обратно в вестибюль, я застала всю компанию в сборе. Себастьян застегивал на сумке «молнию», остальные мялись у дверей с угрюмыми и непреклонными физиономиями.
— Я так понимаю, мы идем все вместе? — спросила я.
— Мы в свободной стране, — Себастьян закинул сумку за плечо, — Если кому-то сильно достанется, Благотворительная больница рядом.
Выйдя на Колизеум-стрит, все устремились вперед, а я на минутку задержалась и еще раз взглянула на номер 531 по Ферст-стрит. В мглистом предрассветном мраке здание являло собой фантастическое зрелище: черная размытая громада, похожая на жутковатого безмолвного великана, стоящего на страже разоренных окрестностей. Я с уважением кивнула ему. Теперь это был мой дом, и я любила его. Я навеки сохраню благодарность Брюсу Кейзи за все, что они сделали для меня, но в Мемфисе я никогда не чувствовала себя своей. Больше всего в жизни мне хотелось бы остаться и прожить жизнь здесь, в ГД, но на свой лад, а не по указке Новема.
Впрочем, еще не известно, представится ли мне когда-нибудь такая возможность. Предстоит разобраться с сущим пустяком: отделаться от назойливой погони за мной вема и греческой богини войны.
— Ари! — окликнул меня Даб.
Напоследок еще разок оглянувшись на дом, я бросилась догонять ребят и, поравнявшись с Себастьяном, спросила:
— Почему ты сказал: «Если кому-то сильно достанется»?
— Во время ураганов наводнение захватило и кладбище. Часть его затоплена, и с тех пор ее так и не осушили.
— Правильнее называть его «Болотное кладбище Лафайет», — хохотнул Генри, — Город мертвых. Царство ползучих тварей.
У меня по спине пробежала волна озноба, и я невольно содрогнулась. Чудненько…
— Я же сказал: если кого-то и укусят, то больница неподалеку.
Интересно, в какой части кладбища покоятся останки Алисы Кромли?
Вслух я не спросила, так как на самом деле и не хотела узнать. Главное: войти и выйти живой — вот о чем сейчас следовало думать. Нас целая компания, может быть, «ползучие твари» испугаются и расползутся при нашем приближении кто куда?
Меня кто-то тронул за руку — это Виолетта пристроилась рядом. Голова Паскаля у нее под мышкой моталась вверх-вниз в такт ее семенящим шажкам.
— Хоть бы она лежала в болоте, — с явной надеждой произнесла Виолетта.
Вот как… Может, стоит держаться к ней поближе? Виолетта с Паскалем смогут при случае разогнать змей. И в самом деле, отличная идея, тем более что Виолетта никуда не собиралась от меня отходить.
Кладбище Лафайет № 1 раскинулось в четырех кварталах от Ферст-стрит. Близкий рассвет высветлил чернильное небо до блеклого пурпура. В поредевших потемках проступили окрестности, четче обозначились тени в глухих закоулках, ярче засеребрились длинные пряди мха, свисавшие с дубов и кипарисов у высокой кладбищенской ограды. За ней, словно серые призраки, высунувшиеся из рыхлой почвы, проглядывали могильные надгробия. Генри толкнул ворота, и они завизжали так жалобно, что сердце у меня ушло в пятки. Сырой кладбищенский воздух пропах тиной и мокрым камнем, вмиг напомнив мне о плантаторском особняке на берегу Миссисипи. У главного входа обнаружились залежи мусора и палой листвы, кованую надвратную арку густо оплели заросли вьющейся лозы. Поднырнув под них, я ступила на мощеную тропку, щелистую и обильно поросшую мхом и сорной травой.
