— Инспектор Каллахан. Только у него длинный ствол. Ну как? Шикарный, а?
— Потрясный. Представляешь, во что превратился бы пес Кастардина, стреляй я в него из такого ствола?
— Ты бы его размазал по асфальту. Эта милашка — сирота, как и ты. Только у нее ни отца, ни матери. Серийный номер сбит.
Прикрыв один глаз, Кристиано любовался на револьвер, вытянув руку и наклонив его набок.
— И сколько ты за него отдал?
— Немного...
— Но на что он тебе? У тебя уже есть "беретта"
— Блин, ты меня достал! Устраиваешь допрос, вместо того чтобы попросить пострелять?
Кристиано бросил недоверчивый взгляд на отца:
— А можно?
— Да. Только осторожно с отдачей. Этот ствол не как тот, другой. Этот тебе вдарит. Сними с предохранителя. Держи обеими руками. Мягко. Не делай руки как палки, а то покалечишься. И подальше от лица.
Кристиано сделал, как велел отец.
— Куда стрелять?
Рино поискал глазами мишень. Найдя цель, улыбнулся:
— Стреляй по миске с макаронами. Эту парочку кондрашка хватит, — шепнул он сыну на ухо.
Кристиано рассмеялся.
Внизу, в дальнем углу площадки, Данило и Четыресыра возились со старым трактором. Метрах в пяти от них, рядом с обшарпанным диваном, стояла пластиковая миска, до краев полная рожков с рагу, ящик с пивом и початая бутыль граппы. Пикник от Данило.
— Только целься как следует. В них не попади. И в бутылку тоже, а то, если полетят осколки... — вполголоса давал указания Рино.
Кристиано закрыл один глаз и прищурил другой. Прицелился в миску. Было трудно удерживать мишень на прицеле, пистолет был тяжелый.
— Если сейчас не выстрелишь, руки не выде...
Кристиано спустил курок. Бум! — миску разорвало, как от пули суперагента Круза. Рожки, ошметки рагу и куски пластмассы разлетелись по сторонам в радиусе десятка метров.
Данило и Четыресыра аж подпрыгнули от испуга.
Лопаясь со смеха, Кристиано и Рино кубарем скатились с песчаной горки, меж тем как парочка внизу, с головы до ног уделанная рожками и соусом, ругалась, поминая Христа и всех святых, вместе взятых.
37.
Заслужить прощение было нелегко.
Данило был просто вне себя. Соус заляпал ему штаны, а известно, что масло не отстирывается даже в стиральной машине.
Кристиано встал на колени и начал упрашивать его, хватая за ноги:
— Данилуччо, Данилуччо, не сердись. Мы просто пошутили. А ты такой хороший, такой красивый...
— Иди ты! Вы же нас убить могли! И потом, рожки были с рагу! Самым настоящим, с морковкой, сельдереем и луком. Тереза его готовит от силы раз в месяц.
Четыресыра тем временем молча бродил по площадке, собирая рожки в полиэтиленовый пакет.
В конце концов Рино пообещал, что, как только разживется монетой, пригласит их в пиццерию "Золотой корабль" и за всех заплатит.
Они уселись на диване каждый со своим пивом, пустив по кругу пакет с рожками.
— Как продвигаются дела с трактором? — спросил Кристиано, пытаясь сдуть с макаронины песок.
— Неплохо, — ответил Данило, приложившись к пиву. — Четыресыра говорит, что нужно раздобыть диски сцепления и тогда мотор заработает как часы.
— А стену он правда сможет проломить?
— Шутишь? Я там все внимательно рассмотрел. Стена банка сложена из кирпичиков, которые развалятся от одного чиха.
Подкрепившись, взрослые неподвижно замерли на диване. Кристиано замаялся сидеть с ними. Было холодно, и потом, назавтра должен был прийти со своей проверкой Беппе Трекка, социальный работник, а в доме было как в хлеву.
— Папа, пошли, а? Завтра суббота. Трекка явится. Надо прибраться.
— Еще пять минут. Может, пойдешь поиграешь?
По его тону Кристиано понял, что отец раньше заката с дивана не поднимется.
— Тоска зеленая! — пробурчал он вполголоса и стал кидать камешками в закопченную сажей бочку.
38.
Устроившись на продавленном диване, Четыресыра следил за катившимися по небу облаками.
— Вы зна... зна... знаете Лилиану? — Его рот скривился в гримасе, а рука начала подрагивать.
Данило сидел прикрыв глаза, осоловелый от пива. Он приподнял было голову, но она тут же рухнула обратно на спинку дивана.
— Это кто? — промямлил он без особого оживления.
— Она работает... (пауза) в "Евробилде"
— Это кем?
— В бухгалтерии. У нее... (пауза) черные волосы. Длинные. Она... (пауза) красивая.
Рино, растянувшийся с другой стороны дивана, закинув ноги на газовый баллон, подтвердил:
— Сидит в бухгалтерии. Я ее знаю.
— А, понял! Эта слониха, у которой вечно три кило штукатурки на лице? — спросил Данило.
Четыресыра кивнул головой.
— Старая добрая Лилианиха, — рассеянно пробормотал Рино и приложился к пустой бутыли, ловя последние капли граппы.
Четыресыра, не в состоянии совладать с разыгравшимся тиком, смог только промямлить:
— Это... это...
— Говори! Что такое? — ткнул его в бок кулаком Данило.
— Я хотел бы... Хотел бы пригласить ее на ужин... — выдохнул он, и что-то, комком сидевшее у него в горле, наконец прошло вниз.
Данило ухмыльнулся.
— Да она не пойдет с тобой, даже если... — Тут он призадумался. — Слышь, мне даже в голову не приходит, ради чего она согласилась бы пойти с таким, как ты.
— Пусть скажет, — со вздохом перебил его Рино.
Четыресыра собрался с духом:
— Я бы хотел на ней... же... ниться.
Данило икнул и покачал головой:
— Бред собачий!
— Это не бред. Я хочу на ней жениться.
— Она тебе нравится? — спросил Рино.
— Да. Очень. Она... — Четыресыра замолк.
Покатываясь со смеху, Данило повалился на диван.
— Да ты хоть ее рассмотрел? У нее задница величиной с Сардинию. И самое ужасное, что при этом она мнит себя красоткой. Брось, такая не для тебя.
Но Четыресыра не сдавался:
— Неправда. Я могу ей понравиться.
Данило пихнул локтем Рино:
— Ну, тогда ступай к ней и сделай ей предложение... Только сначала меня позови, не хочу пропустить такую потеху.
Четыресыра поднял камешек с земли и запустил его вдаль.
