Он заорал, взмолился: "Помогите, спасите, ребенок умирает, моя дочь..." — и стал протискиваться в проход между передними сиденьями, он, махина весом в сто с лишним кило, вломился между креслами, навалившись грудиной на рычаг переключения скоростей и протянув руки к бардачку. Средний палец правой руки дотянулся до кнопки, и крышка откинулась, выплюнув листки, блокноты, карты и шариковую ручку, закатившуюся под сиденье.
Задыхаясь, он ощупал рукой коврик и наконец нашел ручку и, держа ее как шило стержнем вперед, развернулся, поднял правую руку, готовый...
"Она умерла"
Ручка выпала у него из рук.
В кресле лежало безжизненное тело Лауры Апреа, с выпученными голубыми глазами, раскинутыми ручонками и раскрытым ртом...
Спустя год после трагедии, когда его жизнь с треском покатилась в тартарары, Данило наткнулся в одной газетенке на краткую заметку следующего содержания:
"В ходе проведенных в 2002 году испытаний детских автомобильных сидений выяснилось, что застежки производства фирмы Rausberg, выпущенные в 2000-2001 гг. и использованные рядом производителей, не всегда закрываются надлежащим образом, несмотря на наличие отчетливого щелчка. Если два металлических язычка вставляются под углом, ремень безопасности плохо фиксируется с одной или с другой стороны. Из-за этого застежку может заклинить, что угрожает безопасности ребенка. Неисправной застежкой комплектовались сиденья следующих фирм: Boulgom, Chicco, Fair/Wavo, Kiddy и Storchenmuhle. Рекомендуем вам проверить дату изготовления вашего сиденья и в случае, если оно было произведено в 2000-2001 гг., отослать его производителям, которые обязуются в срочном порядке заменить изделие"
129.
Фургон Рино стоял посередине площадки.
Четыресыра перелез через ограждение и с минуту глядел на него, почесывая подбородок и держась правой рукой за раненое плечо.
Надо сделать так, чтобы его заметили проезжающие машины.
Четыресыра мог вызвать полицию и сообщить об убийстве, так он еще и прославится. Его покажут по телевизору.
"Нет, нельзя"
Он же друг Рино, сразу подумают, что он в этом замешан.
Четыресыра начал колотить себя по лбу, цедя сквозь зубы: "Думай! Думай! Шевели своими гнилыми мозгами".
Если он зажжет фары, все увидят "дукато". Но аккумулятор сядет меньше чем за час.
Он открыл дверцу и включил радио на максимальную громкость. Дверцу он так и оставил открытой, чтобы горела лампочка в салоне.
Пока он шел к "боксеру", по радио зазвучала "So Lonely"
[38]
группы "The Police". Четыресыра принялся раскачивать головой, а потом, завертевшись как юла, распростер руки под дождем. Его распирало от радости.
Жив! Жив! Я жив!"
Он лишил жизни, а сам остался жив. И никто никогда его не разоблачит.
Он поднял с земли "боксер", сел и надел шлем. Левая рука не шевелилась, завести мотороллер оказалось непросто. Наконец, пару раз фыркнув, мотор заработал и начал выпускать белый дым.
— Молодец, малыш. — Он погладил фару и, напевая "so lonely, so lonely", отправился в сторону дома, подгоняемый дождем и ветром.
130.
Тем временем над кемпингом "Багамы" и над кемпером, в котором уединились Беппе Трекка и Ида Ло Вино, бушевала гроза.
Вывеска в форме гигантского банана, как спинакер, болталась на ураганном ветру. Один из четырех стальных тросов сорвался с резким хлопком, потонувшим в гуле ненастья.
131.
Данило Апреа свернул чехол и положил его на пол. Подойдя к дверце, он инстинктивно сунул руку в карман.
"А где же ключи?"
Когда он вспомнил, у него подкосились ноги, и ему пришлось прислониться к машине, чтобы не упасть.
— Нет, это невозможно. Невозможно, — повторял он, мотая головой. Он закрыл лицо руками. — Какая глупость.. какая несусветная глупость..
Он бросил их в канал в день, когда похоронили Лауру, поклявшись, что больше никогда в жизни не сядет за руль.
"И что теперь?" Бросить дело из-за какой-то связки ключей! Такая дурацкая проблема не станет ему помехой.
— Чтобы остановить Данило Апреа, нужно уложить его из базуки, — воскликнул он, удовлетворенно отметив, насколько уверенно и решительно звучит его голос. — И потом, достаточно подняться наверх и взять запасные ключи.
Он вернулся в квартиру и принялся открывать все ящики, искать в каждом шкафу, перерывать каждую коробку, каждый проклятый утолок.
Ключи исчезли. Улетучились. Растворились.
Данило был человек организованный. Никогда ничего не терял. Его девизом было: "У каждой вещи есть свое место, на каждом месте лежит своя вещь".
Так что ключи должны быть здесь, где-то запрятанные. Только он не знал, где еще искать.
Данило устал, раскраснелся, и вдобавок зверски болела голова. Он проплелся по квартире, через которую словно пронесся отряд ландскнехтов, и, обессиленный, рухнул в кресло.
"Если только..."
Данило вскочил, словно под ним загорелась подушка.
Если только эта тварь, Тереза, по наущению своего шиномонтажника не стащила их у него!
"Но зачем?"
У шиномонтажника был "лексус", какого черта ему могла понадобиться его старенькая "альфа"?
"Просто так. Чтобы досадить мне. Или, может быть, Тереза боялась, как бы я снова не сел за руль".
Вообще-то их мог запросто стащить Рино, когда приходил стирать белье. Или этот чертенок Кристиано. Да и полоумного Четыресыра нельзя исключать.
Все облизывались на его машину. А что будет, когда у него в гостиной появится картина с паяцем-скалолазом? Все сразу попытаются стибрить такую ценную вещь...
"Завтра первым делом надо поставить бронированную дверь с кучей запоров"
Однако Данило все еще был без ключей.
"Я ужасно устал. Может, лучше отложить на другой раз... "
Но он хорошо себя знал, стоит отступить сегодня — завтра у него ни за что не хватит духу сделать все одному. И придется делиться добычей с кем-то еще.
"Нет. Ни за что".
Только вот сил у него не было, а глаза слипались.
Надо было собраться с духом. Он умел это делать единственным способом. Зевая, Данило поплелся на кухню. Все содержимое шкафов было выворочено, и среди прочего хлама нашлась бутылка кофейного ликера "Caffè Sport Borghetti".
Данило приложился к бутылке, и ему сразу полегчало.
"Чем торчать здесь, как идиот, пойди посмотри в гараже, не оставил ли кто ключи в машине".
