Двадцатью метрами ниже по течению из воды торчал ствол дерева.
"Оттуда я вылезу на дорогу".
Данило снял очки и сунул их в карман куртки.
Затем он залез на парапет, достал из-под одежды цепочку с медальоном Падре Пио
[39]
, поцеловал медальон и повис на карнизе.
Оставалось только спрыгнуть.
"Надо решиться и..."
Но даже если бы он не нашел в себе решимости, ему все равно не суметь подтянуться наверх на руках, так что...
Данило сделал глубокий вздох и разжал пальцы.
Он очутился по пояс в воде. Такой ледяной, что даже не было сил закричать. Миллиард иголок пронзил его плоть, а бурный поток тотчас подхватил его. Не уцепись он обеими руками за росшие между кирпичами растения, его бы снесло течением.
Течение было таким сильным, что ему даже не удавалось достать до дна. И ветки, какими бы крепкими они ни были, не смогут долго выдерживать вес его тела.
Данило начал искать ключи. Стоит разжать одну руку, и река потянет его ко дну.
Он нахлебался отдающей землей воды.
Вынырнув на поверхность, Данило отплевался и снова принялся шарить по дну. Подушечками пальцев он чувствовал поросшие водорослями ребра бетонных блоков и скользкие стебли водных растений. Онемевшие от холода пальцы еле шевелились.
"Нет их. Да и как они могли быть здесь? Только такой идиот, как я, мог надеяться, что спустя пять лет...
Вдруг ветка, за которую он держался, оторвалась от стенки. Данило почувствовал, как его подхватывает течение, начал молотить ногами и руками, словно тонущий пес, но сопротивляться было бесполезно, тогда он в отчаянии попробовал ухватиться за цементные блоки, но они были скользкие. Костяшками пальцев он ударился о торчащий из грязи железный штырь. Данило удалось уцепиться за него, и он повис посреди водоворотов и оглушающего гула воды, как пойманный на крючок жирный тунец.
Он знал, что долго так не продержится, было невыносимо холодно, течение тянуло за собой, но, если разжать пальцы, его унесет и он угодит прямо на решетки шлюза километром ниже по течению.
"Что я такое делаю?"
Внезапно, словно лунатик, очнувшийся на карнизе пятого этажа, он ужаснулся, осознав, в какую попал переделку. Надо быть полным безумцем, чтобы выйти из уютного дома и прыгнуть сюда, в пучину набухшего от воды канала.
Данило выпалил очередь богохульных ругательств, за которые ему точно светил бы ад, — правда, он и так был уверен, что на том свете ему суждено жариться на сковороде.
Силы оставляли его, он старался держаться, обвившись вокруг железного штыря, но теперь из воды торчал, как акулий плавник, один его нос. Данило готов уже был разжать руки, когда заметил, что на штыре что-то есть — что-то, похожее на металлическое колечко.
Он потрогал.
"Нет. Не может быть!"
От волнения он чуть не отпустил штырь.
"Ключи! Я нашел ключи! Мои ключи"
Все три. От машины, от вестибюля и от роль-ставня в гараже.
"Вот везуха!"
Нет, сказать так было кощунством. Это было чудесное обретение. Чудесное в полном смысле слова.
Когда Данило бросил ключи, они отскочили от стенки, а потом упали сверху на штырь.
Как в той игре в луна-парке: закинешь кольцо на бутылку — выигрываешь плюшевую игрушку. Только он не целился. Этот штырь он даже не видел.
Значит, так распорядился Бог, рок, случай, или как там его называть. Какова была вероятность того, что случится нечто подобное? Один к десяти миллиардам.
Все эти годы ключи были там, под водой и грязью, ожидая, когда он вернется за ними.
Чуть не утонувший, окоченевший, Данило Апреа ощутил в груди небывалый прилив тепла, которое согрело его и изгнало всякое сомнение и страх, как в горящей печи в мгновение ока сгорает листок бумаги.
Там, на небесах, кто-то ему помогал.
Он снял ключи со штыря и крепко, до боли в ладони, сжал их в руке. Потом, уверенный в том, что как-нибудь выберется на берег, сделал вдох, зажал нос и бросился в пучину.
136.
Три ржавых троса, на которых держался банан, натянулись, как ванты корабля во время шторма в северных водах.
Метрах в тридцати от вывески, запершись в кемпере "Римор супердука-688ТС", Беппе Трекка и Ида Ло Вино слились в неистовом соитии.
Социальный работник лежал в алькове над кабиной водителя, а верхом на нем, в позе амазонки, гарцевала Ида Ло Вино, тяжело дыша и массируя свои маленькие белые груди, выбившиеся из-под черного кружевного лифчика.
Оглушенный шумом дождя, раскатами грома и стуком головы Иды об обшитый мягкой обивкой потолок кемпера, Беппе, на член которого уселась жена его лучшего друга, глубоко дышал и отчаянно сражался со своей симпатической нервной системой, которая задумала в ближайшие секунды довести его до оргазма. Он чувствовал, как оргазм бессовестно спускается по спинному мозгу, сжимает ему ягодицы и, сводя мышцы, стремительно вливается в пах.
Беппе должен был придержать Иду, на секунду прерваться — хоть на секунду, потому что так он долго не выдержит...
Он взял ее за талию, пытаясь приподнять и снять с себя, но она неправильно поняла его жест, обвилась вокруг него и, продолжая двигаться, прошептала в ухо:
— Да... Да... Ты не представляешь, сколько раз я мечтала об этом. Засади его в меня глубокоглубоко!
Ясно, не сработало. Беппе должен был сам обуздать оргазм, отвлечься, подумать о чем-нибудь противном, гадком, это его успокоит. Одна секунда, и все пройдет.
Он представил, как оседлал отца Марчелло. Это обитавшее при приходской церкви отвратительное существо, с изъеденной оспой кожей и в бляшках лишая по всему телу. Беппе вообразил, как раздвигает дряблые волосатые ягодицы священника.
Это и правда немного помогло. Но когда в слабом свете от лампочки для чтения Беппе увидал искаженное гримасой наслаждения лицо Иды и заметил, как она в трансе просовывает себе во влажный рот указательный палец и проводит по нему языком, он попытался подумать о чем-нибудь еще более мерзком. Ему пришла на ум "Печальная ночь" Кортеса и массовое истребление ацтеков, но это не сработало, и он все равно, не проронив ни звука, кончил.
Он даже не успел понять, чего в этом было больше: наслаждения или разочарования. Беппе подавил крик и взмолился, чтобы член оставался твердым достаточно долго, позволив ей тоже кончить.
Он стиснул зубы, невозмутимый, как прусский пехотинец.
— Беппе... Беппе... О господи, я сейчас кончу... Кончаю! Кончаю! — промурлыкала Ида, впившись ногтями ему в плечи.
