— Беппе, я тебе правда нужна?
— Конечно.
— Даже с детьми?
— Конечно.
— Тогда доведем все до конца. Поговорим с Марио и все ему расскажем.
Впервые в жизни Беппе Трекка не колебался:
— Конечно. Я сам с ним поговорю.
Зазвонил сотовый.
"Ида"
Он моментально ответил.
— Беппе, любовь моя, я здесь сворачиваю. Поспи за нас обоих, потому что я глаз не сомкну. Буду думать о тебе, пока вновь тебя не увижу. Я все еще чувствую тебя внутри.
Социальный работник сглотнул. "Мне не будет радости, пока я вновь не коснусь твоих губ"
— Созвонимся завтра?
— Конечно.
— Я тебя люблю.
— А я тебя еще больше.
Наблюдая, как автомобиль Иды включает правый поворотник и выезжает на окружную Варрано, Беппе Трекка произнес мелодраматическим голосом:
— Марио, я должен сказать тебе одну вещь. Я влюбился в твою жену. И она меня тоже любит. Я знаю... это тяжело, но так бывает. Мне очень жаль. Но перед силой любви не устоять. Две родственные души нашли друг друга, поэтому я прошу тебя, отпусти нас.
Довольный сказанным, он нажал кнопку проигрывателя компакт-дисков и стал подпевать Брайану Ферри: "More than this..."
151.
Казалось, он так и видит его, проклятого Теккена, как тот ухмыляется со своими дружками. Кристиано Дзена не понимал, что такого забавного было в этой идиотской шутке.
"С завтрашнего дня мне надо быть настороже. — Он устроился на диване и обхватил рукой большие пальцы ног. — "Теккен мне этого так не оставит".
Прямо над головой громыхнуло, и со странным стереофоническим эффектом каркающим звуком отозвалось в трубке.
Кристиано разинул рот и тут же зажал его рукой, чтобы не завопить от страха.
"Он здесь! Рядом! Он позвонил, чтобы понять, один ли я".
Он бросил телефон и кинулся проверять, хорошо ли заперта дверь. Для надежности он повернул замок на все обороты и закрыл дверь на цепочку.
"Окна!"
Кристиано опустил везде ставни, включая кухню и туалет, и на ощупь в полной темноте вернулся к телефону.
Отыскав между диванными подушками трубку, он поднес ее к уху. Этот тип был еще на линии.
— Теккен, ублюдок... Я знаю, что ты здесь... Я не кретин. Советую тебе держаться подальше от этого дома...
"Он видел, что фургона нет?"
— ...если не хочешь, чтобы я разбудил отца. Понял, урод? — Кристиано прикрыл глаза и напряженно вслушался. Какое-то время он слышал только собственное сдавленное дыхание, но потом ему показалось, что слышится что-то еще. Он прижал трубку к уху и задержал дыхание.
"Что это?"
Ветер, какой-то шелест и стук капель по листьям — шум дождя среди деревьев...
"Он здесь, рядом".
Во рту пересохло. Внутри все застыло, как высохшая половая тряпка.
Но было что-то еще. Еле слышное. Хрипение. Хрип астматика. Или раненого. Или...
"... того, кто дрочит".
Кристиано поморщился от отвращения и возмущенно крикнул:
— Кто ты, твою мать? Маньяк?! Отвечай, урод! Урод!
Он хотел бы добавить: "Я сейчас обделаюсь от страха".
"Ну, давай, вешай трубку... Чего ты ждешь? Отключайся. Проверь, крепко ли заперта дверь, и прыг в постель".
И тут его позвал по имени загробный голос.
152.
"Кри... сти... ано..." — сказали муравьи.
Язык Рино Дзены состоял из кишащей муравьями плотной черной массы. Губы, зубы, нижняя челюсть, нёбо тоже были покрыты муравьями, которые упорядоченно перемещались, словно танцоры поставленного неизвестно кем колоссального балета, отдавая свои жизни за то, чтобы он смог поговорить с сыном.
153.
— Папа?! — выпалил Кристиано, сразу же поняв, что налет на банкомат провалился. Он представил отца, израненного, истекающего кровью, преследуемого полицией, на обочине дороги шепчущего его имя в сотовый. — Папа... — Но голос его оборвался. Кто-то выкачал весь кислород из комнаты, он задыхался. Выпуская из легких последний воздух, Кристиано выдохнул: — Папа?! Папа, что случилось? Ты ранен? Папа! Папа?!
Внезапно на полную громкость включился телевизор. На экране появился мужчина с челкой и обвислыми усами, чертивший параболу и вопивший как оголтелый: "Переменные х, у и z... "
154.
Почему же он больше ничего не слышит?
Рино Дзена не был уверен, что муравьям удалось произнести имя Кристиано, он даже не знал, сумели ли они позвонить.
В живых их оставалось совсем немного.
Как знать, способны ли они еще на что-то?
155.
Буря навалилась на дом, словно хотела его придушить, а Кристиано Дзена тем временем молил в трубку:
— Папа! Папа! Пожалуйста, ответь, прошу тебя! Где ты?
Он затаил дыхание, но ответа не было.
Ему хотелось орать и крушить все вокруг.
"Успокойся. Остынь". Он откинул назад голову, отдышался и сказал в трубку:
— Папа, пожалуйста, послушай меня. Скажи, где ты. Скажи только, где ты, и я примчусь.
Ничего.
Отец не отвечал, и Кристиано почувствовал, как застрявший в горле камень плавится, лава заливает грудь и..
"Только не распускать нюни!"
... зажав рот рукой, он проглотил слезы.
"Козел, почему ты не отвечаешь?" — гудело в голове.
Он ждал и ждал — казалось, ожидание тянулось часами — и время от времени повторял:
— Папа, папа?..
"Ты знаешь, почему он не отвечает".
"Нет, не знаю"
"Знаешь.."
"Нет! Пошел ты..."
"Это так".
"Нет! Нет!"
"Он..."
"ОН УМЕР. ЛАДНО. ОН УМЕР".
Вот почему он больше не отвечал.
Он ушел. Навсегда. На тот свет.
Случилось то, чего он всегда ожидал, потому что Бог — дерьмо и рано или поздно отбирает у тебя все.
156.
"А если это и есть ад?"
Рино Дзена находился в окружении муравьев в огромной пещере, которая была его ртом.
157.
"Отбирает у тебя все. Все..." — всхлипнул Кристиано Дзена, ноги его подкосились, и он плюхнулся на пол перед телевизором, разинув рот и издав беззвучный вопль. Он сказал себе, что это очень важный момент — момент, который он запомнит на всю оставшуюся жизнь, тот самый момент, когда его отец испустил дух, а он слышал по телефону, как он умирает, поэтому он должен запечатлеть в памяти все до мельчайших подробностей, никакая мелочь в эту минуту, самую ужасную минуту его жизни, не должна ускользнуть от него: дождь, молнии, пицца с ветчиной под ногами, усач по телику и этот дом, который он оставит. И темнота. Он непременно запомнит эту тьму, обступившую его со всех сторон.
