Дождавшись, когда боль утихнет, он поднялся на ноги.
Теперь он знал, что делать.
Он должен вернуться в лес, забрать тело блондинки и устроить его в вертепе.
Вот для чего он ее убил.
И Бог ему поможет.
194.
Беппе Трекка держал в руках градусник.
"Тридцать семь и пять. Похоже, грипп. Это вам не пустяк. Не остановишь в самом начале — болезнь затянется на месяцы".
Стоит устроить себе выходной. Так он лучше продумает стратегический план исполнения обета. Нужно отключить сотовый, а как только он оправится от гриппа, сменить номер. Еще надо отказаться от руководства приходскими собраниями. И на работе надо будет по максимуму избегать Марио Ло Вино. Конечно, Ида знает, где он живет, так что ему надо будет переехать. Хотя в таком крохотном городишке немудрено столкнуться с ней где угодно. Наверное, разумнее будет снять домик где-нибудь в округе и стараться не показываться в центре Варрано.
Фактически ему придется жить, забаррикадировавшись, как в бункере, без работы и без друзей. Кошмар.
Он так не сможет. Единственный выход — уехать отсюда.
"Ненадолго".
На время, которого будет достаточно, чтобы дать понять Иде, что прежнего Беппе Трекки — того, который сказал, что возьмет ее вместе с детьми, больше не существует. Что это был ночной мираж.
"Прочь отсюда, пока она меня не возненавидит".
Это было самое страшное. Хуже мучения от разлуки с нею.
Ида подумает, что он ничтожество, подлец. Мерзкий тип, который обесчестил ее в кемпере, надавал обещаний и потом удрал, как последний трус.
"Если бы я только мог рассказать ей правду".
Может, стоило открыться кузине Луизе и попросить ее объяснить все Иде. Это, по крайней мере, несколько облегчит боль. А Ида, чуткая и набожная женщина, конечно, поймет его и будет втайне любить и уважать до конца своих дней.
Нет, Беппе не мог этого сделать. Суть хренового обета именно в этой муке и крылась. Прослыть чудовищем и не иметь возможности что-либо сделать в свое оправдание. Избавившись от этого мучения, он бы нарушил обет.
К тому же, если он расскажет Луизе о чуде, придется и насчет кемпера признаваться.
"Нет, исключено. Ее благоверный меня прикончит".
Зазвонил сотовый.
Социальный работник в ужасе посмотрел на вибрирующую на столе трубку.
"Забыл выключить. Это она".
Сердце забилось в грудной клетке, как канарейка при виде кота. Беппе стал хватать ртом воздух, его бросило в жар. И это был не грипп, а испепеляющая его страсть. Одна мысль о том, что он услышит ее нежный голос, кружила ему голову, и все остальное теряло смысл.
"Ида, я тебя люблю!"
Он хотел бы распахнуть окно и крикнуть это всему миру. Но не мог.
"Проклятый африканец".
Беппе закрыл лицо руками и сквозь просвет между пальцами посмотрел на дисплей. Это не был номер Иды. И не их домашний. А что, если она звонит ему с другого телефона?
Он секунду колебался, но затем ответил:
— Да?! Кто говорит?
— Добрый день. Это старший капрал Мастрокола, я звоню с поста карабинеров Варрано. Я хотел бы поговорить с Джузеппе Треккой.
"Они обнаружили кемпер!"
Беппе сглотнул и промямлил:
— Слушаю вас.
— Это вы занимаетесь... — Молчание. — Кристиано Дзеной?
В первый момент это имя ничего ему не сказало. Потом он вспомнил.
— Да. Конечно. Я им занимаюсь.
— Нам нужна ваша помощь. Его отец тяжело пострадал, сейчас он госпитализирован в больницу "Сакро Куоре" в Сан-Рокко. Сын там, рядом с ним. Вы могли бы к нему подъехать?
— А что случилось?
— Не могу вам сказать. С нами связались из больницы, и мы позвонили вам. Вы можете приехать? Похоже, у несовершеннолетнего нет родных, кроме отца.
— Дело в том, что... у меня температура. — Но тут же прибавил: — Не важно. Я выезжаю прямо сейчас.
— Хорошо. Заедете к нам на пост за документами?
— Конечно. До свидания. Спасибо вам... — Беппе повесил трубку и некоторое время переваривал информацию.
Он не мог оставить бедолагу одного.
Приняв две таблетки аспирина, он начал одеваться.
195.
Не реши Фабиана Понтичелли ехать лесом Сан-Рокко, то до "Джардино Фьорито" — жилого комплекса, в котором она вместе с родителями прожила все свои четырнадцать лет, ей бы пришлось добираться долгими кружными путями.
"Джардино Фьорито" был расположен примерно в шести километрах от Варрано. Надо было выехать на окружную, затем съехать на шоссе в сторону Марцио и через пару километров повернуть налево в направлении автострады. Еще через два километра пути мимо промышленных корпусов, складов и строительных рынков прямо по курсу вырастал, окруженный стеной, как средневековая крепость, элитный жилой комплекс "Джардино Фьорито".
Двести коттеджей, или "ранчо", построенных в начале девяностых годов известным архитектором Массимилиано Малербой в причудливом мексиканско-средиземноморском стиле. Синие рамы, округлые формы и охристая штукатурка — своим видом коттеджи смутно напоминали индейские глинобитные хижины. Полгектара сада на каждый дом. Плюс магазин и спортивный комплекс с тремя теннисными площадками и олимпийским бассейном. Три въезда с частной охраной в голубой униформе. И мощные фонари по всему периметру внешней стены.
Надменных обитателей жилого комплекса в округе недолюбливали. "Джардино Фьорито" в народе прозвали "Побегом из Нью-Йорка" по аналогии с фильмом Джона Карпентера, в котором Большое Яблоко, отделенное от мира огромными бетонными бастионами, превратилось в тюрьму особого режима, куда бросали всех преступников Америки.
Вплоть до прошлой ночи рядом с ранчо № 36, находящимся во владении семьи Понтичелли, стоял, устремив ветви в пространство, старинный дуб высотой больше двадцати метров. Его крона укрывала зеленым зонтом большую часть улицы Цикламенов. Ствол был так широк, что обнять его можно было только втроем.
Дерево росло на этом месте с тех пор, когда здесь были одни болота, пристанище змей и комаров. Оно пережило вырубку леса, ирригационные работы, уцелело в бетонных тисках жилого комплекса, но не устояло перед phytophthora ramorum — грибком-вредителем канадского происхождения, который, как кариес, поразил ствол, превратив плотную древесину в ноздреватую рыхлую массу.
Этой ночью буря нанесла последний удар по вековому исполину, и он обрушился всем своим весом на гараж семьи Понтичелли.
Возможно, не порази его грибок, дуб, как и прежде, выстоял бы в ненастье, не превратил бы гараж в груду обломков, и Алессио Понтичелли сразу бы обнаружил, что его дочь Фабиана не ночевала дома.
