Неожиданно он вспомнил пираний, которых видел в зоомагазине в торговом центре.
Видные рыбины с красными животами. Размером с зубана на две порции. Триста, четыреста граммов.
Кристиано пираньи совсем не нравились. Зависают себе неподвижно посреди аквариума и ничего не делают. Нет на свете более скучной рыбы.
У этой к тому же был особенно тупой вид: морда невыразительная, торчащие изо рта кривые зубы и черные, как лакричные карамельки, глаза. Ее посадили в слишком тесный аквариум, вместе с большой водяной черепахой — зеленой, с оранжевыми пятнами на щеках. Таких держат в ванночках с пластмассовой пальмочкой, пока они не наскучат, а потом сливают в унитаз.
Ну, водяных черепах трогать не надо. Серьезные твари. Хладнокровные. Вообще не мрут. Хоть они и тропические животные, привыкшие жить в теплой воде, но прекрасно себя чувствуют и в холодной, вырастая огромными, как сковородки. В природе редко встретишь более прожорливых и агрессивных животных. Хуже крокодилов — те тоже прожорливые, но, когда насытятся, валятся на берегу, и хоть ты их ногами пинай, они и в ус не дуют. А черепахи, в отличие от них, вечно голодные.
В общем, пиранья и черепаха сидели в крохотном аквариуме в зоомагазине. Черепаха барахтала лапками, как будто совсем не умела плавать, вытягивала шею и потом — цап! — хватала пиранью за плавники своей острой пастью. Она уже отгрызла у нее полхвоста, а от боковых плавников остались одни культяпки.
Кристиано, увидев, что вытворяет это чудовище, побежал рассказать все хозяйке. Но та удостоила его таким же вниманием, с каким оглядывала банки с кормами для золотых рыбок.
Кристиано вернулся к аквариуму, где черепаха продолжала увечить пиранью, которая принимала пытку столь терпеливо и смиренно, что у него сворачивались кишки.
В какой-то момент черепаха, куснув плавник, нацелилась на жаберный карман рыбы. Удар. Еще один. Наконец она вгрызлась в налитые кровью жабры. Оттуда плеснула красная струя, окрасившая в розовый цвет воду в аквариуме. И эта кровь дошла до носа пираньи. Ее глаз загорелся, как монитор компьютера, рыба задрожала, возбуждаясь точь-в-точь как акула, учуявшая кровь жертвы, только это была не кровь жертвы, а ее собственная. Пиранья неожиданно пришла в движение: обнажив ряд острых зубов, она раскромсала черепахе горло с той же легкостью, с какой рвутся капроновые чулки.
Кристиано удалось сачком (он бы ни за что на свете не сунул туда палец) вытащить из воды рептилию до того, как пиранья ее прикончит, и шлепнуть в другой аквариум, полный маленьких неоновых рыбок. Черепаха, сама едва живая, тут же набросилась на рыбешек, заглатывая их целиком, но те целыми и невредимыми выплывали через дырку в горле.
Так вот, Кристиано Дзена в это мгновение ощущал себя точь-в-точь как та пиранья в торговом центре, атакуемая со всех сторон. Когда наконец он почует запах крови, своей собственной крови, он сорвется и устроит кровавую бойню.
Он бросил на землю окурок и подошвой ботинка растер его в кашу.
"А что, если меня кто-нибудь видел?"
Внезапно он понял, что теперь не так уж уверен, что никто не видел, как он кидал труп в реку. Может, там был рыбак, да кто угодно, даже на расстоянии нескольких сотен метров, тогда он пропал.
Кристиано провел рукой по лбу. Лоб покрылся испариной, и вообще он чувствовал себя неважно.
"Меня найдут. Как пить дать найдут.
Погоди!
Стоп! Черт, погоди минутку! Это не ты ее убил! Что на тебя нашло? Не ты ее убил! Это был не ты! Ты ничего не сделал. Только то, что сделал бы каждый сын"
"Каждый сын поступил бы, как я, — пробурчал Кристиано, прижав пальцы к губам. — Они поймут".
"Поймут, как же... Сяду за решетку на всю жизнь".
"Ну почему? Черт!" — Он резко поднялся, и в тот момент, когда он пинал ногой по сплющенной дверце машины, зазвонил сотовый. Он вытащил его из кармана, надеясь, что звонит Данило. Но это был Трекка...
Он не стал отвечать. Тренькнув десяток раз, телефон замолк, и Кристиано еще раз попробовал дозвониться до Данило. Сотовый по-прежнему не отвечал. Он набрал домашний номер.
Длинные гудки. Он звонил, звонил, но никто не подходил.
Кристиано уже совсем было отчаялся, когда неожиданно раздался женский голос:
— Да, алло?
— Алло... — в изумлении ответил Кристиано.
— Кто это?
— Это Кристиано...
Секундное молчание, потом:
— Ты сын Рино?
Кристиано узнал голос. Это была Тереза, жена Данило.
— Да... Можно поговорить с Данило?
Снова пауза, потом Тереза упавшим голосом сказала:
— Ты ничего не знаешь?
— О чем?
— Тебе никто не сказал?
— Нет. Чего?
— Данило... Данило с нами больше нет.
— Как нет? Куда же он подевался?
Он попал в ужасную аварию. Машину занесло, она врезалась в стену и...
Нет, не может быть..
— Он умер? Я не понял, он что, умер?
— Да. Умер. Мне очень жаль..
— Но почему он умер?
— Кажется, он был пьян. Потерял управление... — Голос Терезы словно шел из колодца.
Кристиано отнял телефон от уха, рука бессильно скользнула вниз. Он разъединился, глядя на чаек в небе, на мусор, на столбы черного дыма.
Данило был мертв.
Как сердце Кристиано.
Которое больше ничего не чувствовало. Ровным счетом ничего.
Ему было абсолютно по барабану, что Данило, его приемный дядя, толстяк Данило, умер, разбившись об стену.
Единственное, что пришло ему в голову, — это что теперь он по-настоящему в дерьме.
"Надо сматываться. Я должен найти Четыресыра, и мы сбежим".
Но сначала надо объяснить все папе.
222.
В нескольких километрах от свалки, на реке, надувная лодка карабинеров наконец-то сумела подплыть к трупу.
Толпа разом смолкла, остался только шум барабанящего по зонтикам дождя, жужжание раскаленных ламп, от которых поднимались струйки пара, и гул реки.
С лодки прыгнул спасатель в водолазном костюме, со страховкой и спасательным крутом. На секунду показалось, что пучина затянула его, но вот он вынырнул, и течение понесло его прямо к дереву, в ветвях которого застрял труп. Он обхватил руками тюк, и общими усилиями его подтянули обратно к лодке.
С обоих берегов и с моста сорвалась волна аплодисментов, потерявшаяся в грохоте реки.
Человек-падаль, стоя у парапета, до крови расчесывал себе шею.
"Рамона".
