— Не знаю, захочу ли я общаться с такой несдержанной особой, — шутливо поморщилась я.
— Нельзя ли все же подробнее насчет парней, — не отставал Мэтт.
— О, смотрите, вот и наш заказ, — с облегчением сменила я тему.
Однажды, когда мы с Мэттом гуляли вместе, в окне цветочного магазина я увидела Вивиан. Она, кажется, еще больше похорошела, если это вообще возможно, но печаль в глазах такая, будто мир рухнул. Вдруг она повернулась и заметила нас. Казалось, сердце ее разорвалось, горе заполнило ее, не оставляя места гневу. И я подумала: «Не хочу никогда никого полюбить так же сильно, даже Мэтта, — так, что в душе не останется места для меня самой, так, что я не смогу жить, если он оставит меня».
Мы валялись на матрасе в комнатушке Мэтта.
— Давай останемся вместе здесь, в Чайнатауне, — сказал он.
— Как это? В смысле — не учиться в Йе-лу?
— Образование не так уж важно. Все и так замечательно. Мы счастливы. Останься со мной. Я хорошо зарабатываю. Постепенно, шаг за шагом, мы построим свою жизнь.
Да, я, безусловно, хотела прожить с Мэттом до конца своих дней. Я всей душой стремилась к нему, если его не было рядом. Но вместе с тем все было не так просто. После зачисления Аннет подарила мне справочник про Йель, и я часами разглядывала фотографии университетских лабораторий. У них даже обсерватория была, которой мог воспользоваться любой, просто предъявив студенческий билет Йеля. Среди профессоров — лучшие умы нашего времени. В таком месте можно было добиться чего угодно!
— Мэтт, я не могу отказаться от Йеля. Поехали со мной. Можем снять квартиру рядом с университетом. Уверена, ты запросто найдешь там работу. А потом, когда я стану врачом или ученым, мы вместе сможем прожить восхитительную жизнь. Путешествовать. Переживать приключения. Со временем, возможно, ты даже перестанешь работать.
Он помрачнел. Похоже, я перестаралась.
— Это я хочу заботиться о тебе, Кимберли, — медленно проговорил Мэтт, разглядывая собственные руки, — а не наоборот. Мужчина должен быть главой семьи.
— Так было раньше! Какая разница, кто больше зарабатывает? Ты же сам говорил, важнее всего — вместе строить общую жизнь.
— Наверное, меня просто бесит мысль, что ты будешь учиться рядом с такими попрыгунчиками, как тот твой, школьный, и все они будут клеиться к тебе.
— Что? — Такая мысль никогда не приходила мне в голову, я рассмеялась. — Мы будем учиться. Никто даже не обратит на меня внимания.
— Ты не понимаешь, а я знаю мужчин, поверь.
— Ты хуже, чем Ма. Но даже если и так, у меня же есть ты.
Мэтт крепко обнял меня, поцеловал.
— Знаешь, не могу не ревновать тебя к любому парню, который появляется поблизости. Никогда таким не был. Не представлял, что могу испытывать такие чувства.
В те дни хотелось верить, что любовь — это нечто реальное и постоянное, как талисман удачи, который всегда носишь на шее. Сейчас я понимаю, что она больше похожа на струйку дыма от ароматической палочки: остается лишь воспоминание, едва заметный след аромата.
Я знала с того самого момента, как увидела порванные презервативы. И, как ни странно, первым, кому рассказала, был Курт. Он, должно быть, понял, что случилось нечто серьезное, когда я предложила встретиться. Он ждал на нашем старом месте, под трибунами.
— Все в порядке?
Я молчала, а потом просто расплакалась. Курт тут же обнял меня за плечи, прижал к себе. Так мы и сидели, голова к голове, пока я рыдала. Наконец успокоилась, вытерла глаза рукавом.
— Это тот козел? — осторожно спросил Курт.
Я запротестовала:
— Он не…
— Ладно, ладно… — После паузы Курт продолжил: — Одно из трех. Первое: он тебя бросил. Второе: ты его бросила. Третье: ты залетела.
На этих словах слезы хлынули вновь.
— Кимберли! — Курт наклонился, потрясенно заглядывая мне в глаза. — Ты шутишь…
Я спрятала лицо в ладонях.
— Я совсем запуталась. Со мной никогда такого не было. Все мои надежды, планы, все, о чем я мечтала, — все пропало.
— Хочешь, я на тебе женюсь? — участливо предложил Курт.
Несмотря на печальные обстоятельства, я не смогла сдержать смех.
— Нет, серьезно. Я был бы не прочь. И вообще мы подходим друг другу.
Меня больше поразила легкость, с которой Курт относится к браку, чем его готовность жениться на мне.
— А как же твои страхи перед пригородами и стабильной жизнью?
— Ну, это совсем не обязательно. Кимберли, с тобой я буду чувствовать себя свободным. — Он смущенно отвернулся. — Я скучал по тебе, когда ты была… занята.
Опущенные ресницы, такие же светлые, как его волосы, — он говорил очень серьезно.
— Мы могли бы начать сначала, с чистого листа.
— Курт, я люблю тебя. Но не так. И ты тоже любишь меня иначе. Мы ведь просто друзья. Друзья, которые просто валяли дурака.
Он печально вздохнул:
— Пожалуй. Хочешь, я дам тебе денег?
— Ты самый милый на свете. — Я погладила его по небритой щеке. — Не то чтобы мне не нужны были деньги, но от тебя я их принять не могу.
— Брось, Кимберли. Ну, хочешь, возьми в долг, отдашь, когда сможешь. Дети, знаешь ли, требуют много расходов.
Усилием воли я поборола новый приступ паники. Даже сумела выдавить улыбку.
— Достаточно того, что я использовала тебя. Остановимся на этом, не будем использовать еще и твои деньги.
— Как можно возвышенно рассуждать в таких обстоятельствах? — Он даже присвистнул.
— Возвышенно… Если бы ты знал, о чем я иногда думаю… Ох, Курт, что мне делать?
— Ты уже рассказала этому козлу?
— Он не… Нет.
— А собираешься сказать?
— Не знаю.
На прощанье Курт наклонился поцеловать меня. Держа его лицо в ладонях, я чуть повернула голову, и поцелуй пришелся на щеку, чуть задев краешек губ.
— Спасибо, что выслушал.
— Повезло твоему козлу.
С Аннет я поговорила на перемене. Я уже выплакалась с Куртом, так что с ней мне удалось сохранить самообладание.
Впервые в жизни Аннет промолчала. А потом изо всех сил стиснула мою руку:
— Я с тобой.
— Что скажешь? — выдохнула я.
— Нужно рассказать ему.
— Я не могу.
— Почему? Он имеет право знать.
— Да. Но если я расскажу, он никогда не позволит мне… ну, ты понимаешь. Он захочет его сохранить и пожениться. Захочет, чтобы мы остались навеки в Чайнатауне.
