— Знаешь, есть вещи и похуже, чем слишком рано стать матерью и прожить всю жизнь с необразованным красавчиком.
— Я не хочу вынуждать его остаться со мной. И не уверена, что смогу сделать его счастливым. Ну что я за жена? Нищая, истеричная, вся в комплексах. — Я в сердцах вцепилась в собственные волосы.
— Прекрати, ты сделаешь себе больно. Ты же понимаешь — легче всего избавиться от проблемы, продолжать быть вместе с ним, так никогда и не сказав правды. Но ты так не сможешь. Возможно, лучше всего было бы расстаться.
Наверное, у меня был совершенно потерянный вид, потому что Аннет поспешно добавила:
— Прости. Если у тебя будет ребенок, жизнь, конечно, станет труднее, гораздо труднее, но она на этом не закончится.
— Если повезет.
— У тебя есть нечто гораздо большее, чем везение, — ты выдающийся человек.
— Мне бы твою уверенность.
Возвращения Ма с работы я ждала с нетерпением маленького ребенка. После того, как я все рассказала Курту и Аннет, словно рухнула плотина, сдерживавшая мои эмоции. Дверь отворилась, и я, как в детстве, бросилась к Ма.
— А-Ким! Что такое? Что с тобой, доченька? — Ма обняла меня, хотя ее голова теперь едва доставала мне до плеча, усадила на стул.
Я же все время конвульсивно подскакивала на месте.
Ма помолчала, внимательно наблюдая за мной.
— У тебя большой живот. — По-китайски это означает беременность.
Я молчала.
Прикрыв глаза, Ма тихо спросила:
— Что он сказал?
— Я ему не говорила.
— Ты же не собираешься изгонять плод. — Она твердо посмотрела мне в глаза.
— А что еще мне остается? — Голос звучал совершенно безжизненно. — Как я смогу заботиться о тебе, Парке, Мэтте, да еще и ребенке?
— Мы справимся.
Я раздраженно стряхнула ее руку с плеча:
— Как справлялись до сих пор?
Оглядывая нашу грязную лачугу, я подумала о женщине с малышом, что жили напротив, в доме мистера Эла.
— Я обещала, что устрою твою жизнь, Ма. Прости, я оказалась такой дурой.
— Девочка моя, — голос Ма дрогнул, — ты сделала для нас все, что могла. Это я перед тобой виновата, виновата, что не могла тебе помочь. — И она прижала меня к груди.
— Ма, ты ведь хотела выйти замуж за Па?
— Выбрав твоего отца, я не думала, что Тетя Пола когда-нибудь пригласит нас в Америку. Уезжая из Гонконга, она пожелала мне там и умереть. Я понимала, выходя замуж, что отказываюсь от своего будущего. Но, выбери я Дядю Боба, жалела бы всю оставшуюся жизнь. Я всегда любила твоего отца и люблю сейчас, хотя его уже много лет нет с нами.
— Но Па по собственной воле принял решение жить с тобой до конца дней. Я мечтала, как мы с Мэттом постепенно, шаг за шагом, будем становиться ближе. И не хочу привязывать его к себе ребенком.
— Тебе придется слегка изменить свои представления. Послушай, родная моя, тому, что произошло между тобой и Мэттом, никто не в силах противостоять. Много лет я знала, что вы любите друг друга. Когда ты была маленькой, я не разрешала тебе играть с фабричными детишками. Боялась, что они собьют тебя с верной дороги. Но потом поняла, что тебя не собьешь. Я горжусь тобой. Просто иногда наша истинная судьба отличается от той, что мы себе вообразили.
ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава четырнадцатая
Шестилетний Пит спрятался под маленьким синим столиком и, вцепившись в одну из ножек, категорически отказывался вылезать.
— Я думал, у него просто высокое давление. Не понимаю, зачем нужна операция. Может, он просто какие-нибудь таблетки попринимает? — Маленький лысый мужчина, с брюшком, нависшим над ремнем, был напуган.
— Мистер Хо, боюсь, дело гораздо серьезнее. У Пита коарктация аорты, врожденный порок сердца. — Я потянулась за пластиковой моделью сердца, которую специально держала на столе. Малыш внимательно наблюдал за нами снизу.
Мистер Хо растерянно моргал. Хоть и говорили мы по-китайски, держу пари, мальчик не понял ни слова.
— Пит с этим родился. Видите? — я показала на аорту. — Это главная артерия, которая разносит кровь от сердца по всему телу. Вот здесь она недостаточно широкая. — Я достала эхокардиограмму, улыбнулась мальчику: — Пит, хочешь посмотреть фотографию своего сердца?
Он медленно выполз из-под стола и забрался на колени к отцу. Я повернула листок, чтобы им было лучше видно.
— У тебя очень хорошее сердце, но из-за того, что в этом месте узко, все сердце вынуждено слишком сильно работать. И вот здесь, в левой камере, возникает чересчур большое давление. Со временем это может повредить мышцы сердца и привести к множеству других проблем.
— Например? — заволновался мистер Хо.
— Высокое кровяное давление или остановка сердца.
Он побледнел. Понятное дело, он надеялся, что можно обойтись без операции.
— У малыша курабельный случай, — успокоила я. — Это означает, что все можно исправить. Разумеется, при правильном лечении и последующей программе реабилитации.
Оба определенно повеселели.
— Эта красивая тетя будет рядом, когда мне операцию сделают, Па? — покосившись на меня, спросил Пит.
— Она будет главной, — пообещал тот.
— Правда? — поразился малыш.
— Я твой хирург, твой лечащий врач, — заверила я его. — И все время буду рядом с тобой.
Мистер Хо напоминал мне кого-то из прошлого. Где я могла раньше слышать это имя? Неожиданная мысль пришла в голову, и я не сумела удержаться от вопроса.
— Скажите, вам не знаком Мэтт By?
— А-Мэтт? — удивился мужчина. — Ну конечно. А вы что, его знаете? Вот не подумал бы, что наш А-Мэтт знаком с такими важными людьми!
— Вы, наверное, не помните. Мы с Мэттом иногда заходили поесть вонтон-супа. — Воспоминания заставили улыбнуться. Это тот самый официант, что всегда обслуживал нас без очереди.
— А-а… — Он посмотрел внимательнее, явно стараясь припомнить. — Ну да, конечно. — Мистер Хо смущенно кивнул, и я поняла, что он помнит только Вивиан.
— Вы с ним все еще видитесь? — как можно небрежнее поинтересовалась я.
— Разумеется, очень часто.
Вот он, мой шанс. Я протянула визитку:
— Не могли бы вы передать ему это? (Маленький Пит взял карточку, прижал к щеке.)
— Скажите ему…
Мистер Хо ждал продолжения.
— Передайте ему привет.
— Обязательно. — Вынув карточку из рук сына, он аккуратно убрал ее в бумажник.
За эти годы я сотни раз представляла свою встречу с Мэттом: в автобусе, в банке, в Кембридже; я воображала его пациентом больницы, готова была столкнуться с ним в школе, в университете — где угодно. Отчасти из-за этого, наверное, я стала работать в больнице неподалеку от Чайнатауна. Я воображала, как однажды он появится в дверях, но, конечно, это было невозможно — не в отделении же детской кардиохирургии. Я даже разыскивала его в Чайнатауне. Мне известны были его любимые места, и я придумывала объяснения своим частым там появлениям. Табличка с именем на дверях его старого дома исчезла, значит, он переехал. Но я все равно не решилась бы встретиться с ним лицом к лицу — после того, что сделала, — и поэтому старалась, чтобы соседи меня не заметили.
