В следующий раз я принесла книгу с картами, которую я тоже нашла в библиотеке. Это было чудесное издание под названием География Птолемея, в котором были представлены подробные карты разных стран мира. Я слыхала о Птолемее
[18]
от отца. Это был древний грек, который первым начал рисовать карты. Я с болью подумала об отце. Как бы он оценил эту книгу!
Я открыла карту Норвегии и показала на то место, где была деревушка Андальсины.
– Роуз отсюда.
Он посмотрел и загадочно покачал головой.
– Туки откуда? – сказала я, пролистывая страницы атласа с вопросительным видом.
Он с улыбкой наблюдал, как мелькают страницы, а потом подошел и взял книгу, чтобы самому такое проделать. Он ликовал, когда страницы под пальцами зашелестели и каскадом посыпались вниз. Он проделывал это снова и снова – быстро, затем медленно. Вдруг его глаза что-то заметили, он остановился и перелистал страницы назад.
Улыбнувшись, он показал маленький рисунок рядом с картой далеких северных земель, лежащих за Полярным кругом. В книге эта земля называлась Ледяной. Мы называем ее Арктикой. На картинке, куда показывал Туки, были изображены высокие ледяные утесы среди заснеженных пустынь.
– Туки из Арктики? – спросила я. Он, не понимая, покачал головой.
– Туки из снежных земель? – Я сделала вид, будто дрожу от холода.
Он с радостью закивал, показывая, что тоже дрожит.
– Туки, – повторил он и снова показал на картинку. Тогда я показала ему на розу ветров в углу страницы.
– Север? – спросила я, указывая на букву «N». Он снова не понял. Я вздохнула.
В тот день я выучила слово «снег» – lumi, – первое из тех, которыми Туки обозначат белого медведя, и «лед» – jaassa. А потом появилось слово «Huldre». Я не была уверена, но, видимо, так называлась его родина. У меня даже сложилось впечатление, что Туки немного грустит по своему ледяному дому: на его лице появилось печальное выражение, и взгляд стал отрешенным.
Несколько дней спустя мы рассматривали другие книги, которые я принесла из большой библиотеки. В книге со сказками нам встретилось изображение большого дворца.
– Jaassa, – взволнованно сказал карлик, тыча пальцем в картинку.
Я удивилась и подумала, уж не называют ли они лед и дворец одним словом.
– Лед? – спросила я.
– Лед, – повторил он, жестами изображая холод. Может, он пытался сказать мне, что в своей ледяной земле живет во дворце? Меня охватило отчаяние. Если бы я только могла прямо спросить у него то, что хочу знать: откуда ты? Кому ты служишь? Кто спит рядом со мной в кровати?
Вдруг меня осенило. Я взяла книгу и пролистала до конца, где были пустые страницы. Я вырвала их и, пока Туки с интересом за мной наблюдал, нашла в камине уголек. Угольком я нарисовала три фигуры – двух женщин и одного мужчину. Указала на одну и сказала «Роуз», на мужчину сказала «Туки». Потом показала на третью фигуру, которой подрисовала передник, и повернулась к Туки и вопросительно на него посмотрела.
– Урда, – сказал он, просияв, потому что понял, какую новую игру я придумала.
– Урда, – повторила я с улыбкой.
Потом склонилась над бумагой и нарисовала кровать. На одной стороне ее я нарисовала фигуру, которая называлась «Роуз». Жестами я объяснила, что сплю. Затем указала на другой – пустой – край кровати.
– Туки? – спросила я, хотя знала, что он не может быть моим ночным гостем, ведь тот по размерам был не меньше меня.
Туки загадочно покачал головой. Тогда я спросила:
– Урда? – Сердце мое билось все сильнее. Я чувствовала, что вот-вот узнаю нечто важное.
Он снова помотал головой.
Мои пальцы слегка дрожали, когда я снова показала на пустое пространство в кровати рядом с собой.
– Lumi karhu? – спросила я. – Белый медведь?
Он подозрительно на меня посмотрел – как в тот раз, когда я принесла картинку с медведем.
– Белый медведь спит рядом со мной? – охрипшим голосом спросила я.
Внезапно дверь распахнулась: на пороге стояла женщина по имени Урда. Она посмотрела на нас. Потом быстро зашла в комнату, схватила Туки за руку и потащила его прочь, резко ему выговаривая. На меня она едва глянула.
Королева троллей
Она умная, намного сообразительнее, чем я думала. Но все ее попытки узнать правду бесполезны. Мне ее действия скорее нравятся, чем раздражают, – ведь очень скоро ее любопытство достигнет апогея, и тогда все будет кончено.
Он будет мой. Навсегда.
Но она вселила в него надежду. А я не могу не грустить из-за того, что скоро его постигнет сильное разочарование. (Как странно испытывать такое чувство! Если бы отец был жив, он сказал бы, что это все от чрезмерного общения с мягкокожими.)
Но разочарование рано или поздно исчезнет. На самом деле, это вопрос времени. Вскоре он вообще позабудет мягкокожую девчонку, которая занимает его сердце.
Недди
Отец вернулся домой через неделю после отъезда Роуз.
– Как вы могли позволить ей вернуться к медведю?! – в отчаянии воскликнул он.
– Она сказала, что должна, – объяснил я ему. – Мы не смогли ее переубедить. Ты же знаешь, если Роуз что-то решила…
– Может, ее околдовали?
Я отрицательно мотнул головой:
– Это было ее собственное решение, папа.
– У нее все в порядке?
– Да, она лишь немного похудела. Но мама быстро откормила ее своими супами и мясными пирогами.
– Значит, ее плохо кормят в этом… Как вы его назвали?
– Замок в горе, – ответил я. – Она сказала, что еда там сытная и обильная. Она потеряла аппетит из-за тоски по дому.
– А не затоскует ли она опять? Ох, ну почему меня здесь не было?..
Мы разговаривали в мастерской отца наедине. Вдруг дверь открылась: на пороге стояла мама, бледная и запыхавшаяся.
– Я сделала… О Арни… – Она упала на колени и зарыдала.
Я в замешательстве смотрел на нее, а папа подошел и склонился над ней.
– Что случилось, Ольда? Что такое? – Его тон стал мягче, чем раньше.
– Ты никогда меня не простишь! Я сама себя никогда не прощу, – проговорила она сквозь рыдания.
Папа поднял ее и усадил на стул.
