Глава 22
– Брюлов обещал убить Сергеева? –
подскочила я. – Когда? За что?
Карно захихикал:
– Вы про такой замечательный скандал не
слыхали? Рассказать?
– Непременно. Впрочем, может, лучше после
концерта? Ты не опоздаешь на выступление?
Кирилл замотал головой:
– Не! Сначала тут идиоты выступают, в
программе «О них писали газеты», а уж потом я. Да и начнется концерт еще только
через час! В «Кото» всегда начало задерживают. А потом, если что, мигом Сара
прибежит! История ваще такая вышла!
Карно схватил со столика пачку сигарет и начал
быстро, словно боясь, что я внезапно уйду, излагать подробности скандала.
Примерно год назад к Архипу Сергееву заявилась
девица бомжеватого вида. Как она ухитрилась добраться до одного из главных
радиодеятелей страны, так и осталось неизвестным. Более того, она
беспрепятственно распахнула дверь кабинета, плюхнулась в кресло перед опешившим
Архипом и сообщила:
– Я на вас в суд подам!
Сергеев страшно обозлился на свою недотепистую
секретаршу, оставившую приемную без присмотра, и весьма резко заявил:
– Со всеми вопросами подобного рода
обращайтесь в юротдел.
– Вы мне кучу денег должны, –
продолжала девушка, – я Лора Бойко. Моя песня у вас ежедневно по десять
раз звучит. Значит, сначала вы мне отказали, а потом песню стырили? Красиво
работаете!
Тут только до Архипа дошло, что он видит перед
собою очередную умалишенную. Тот, кто был хоть каким-либо боком связан со СМИ,
очень хорошо знает: по редакциям толпами ходят непризнанные гении: поэты,
писатели, музыканты. В издательстве «Марко» редакция завалена кипами
«нетленок». Подчас это рукописи в самом прямом смысле слова, то есть просто
сброшюрованные листы бумаги, исписанные от руки неразборчивыми каракулями.
Кое-кто считает себя настолько гениальным, что не удосуживается привести текст
в удобочитаемый вид перед отсылкой к издателю.
Один раз я пришла к Олесе Константиновне,
когда та, с лупой в руке, пыталась продраться сквозь дебри корявых букв. Я бы
вышвырнула папку в окно, но хозяин «Марко» считает, что в любой навозной куче
можно отыскать жемчужное зерно, поэтому обязывает сотрудников изучать весь
поток. Правда, подчас опытному редактору достаточно перелистнуть пару страниц,
дабы понять, с кем он имеет дело.
«Было тепло. Был теплый вечер. Ивану было
плохо. У Ивана было похмелье. Иван был вчера пьян. Сегодня Иван болен. Жена
Ивана была на работе…» Это цитата из рукописи, отклоненной на моих глазах
Олесей Константиновной. На что, интересно, рассчитывает человек, отправляющий
подобный текст в издательство? Самое интересное, что такие люди, получив отказ
в издании своего шедевра, начинают кричать на каждом шагу:
– Конечно! Все куплено! Деньги только
своим платят!..
Поняв, с кем имеет дело, Архип постарался
вежливо избавиться от психопатки.
– Увы, – заулыбался он, –
требования, предъявляемые нами к музыке и тексту, очень строгие.
Но не расстраивайтесь, ступайте домой,
работайте дальше.
Девица фыркнула.
– Я Лора Бойко!
– Да хоть Мадонна, – обозлился
Архип, – мы ничью песню в ротацию не поставим, если она слабая.
– Вы меня крутите! Давно! Деньги платите!
Сколько раз «Румяный ветер» прогнали! Где мой
гонорар?
– «Румяный ветер» поет Клавдия Мокова.
– И что из того?
– Насколько я знаю, эту и впрямь очень
сейчас популярную песню написал Дэвид Брюлов.
– Не фига подобного, – взвилась
Лора, – она моя, я прислала кассету на вашу «Русскую зажигалку», ждала,
ждала ответа, наконец мне позвонил мужик и сказал, что музыка говно, слова
дерьмо, но у радио есть программа поддержки молодых талантов, поэтому мне
положена небольшая сумма денег.
Лора обрадовалась. Конечно, она рассчитывала
стать либо Ларисой Рубальской, либо Земфирой или на худой конец Шнуром, но и столь
скудное вознаграждение ее устраивало.
Лора встретилась в кафе с молоденькой
голубоглазой блондиночкой, которая вручила ей сто долларов и попросила
подписать некую бумагу для бухгалтерии. Глупая Лора подмахнула подсунутую
страничку не глядя. Там было много текста, набранного очень мелким шрифтом,
вникать в его смысл ей не хотелось. Но потом по радио стали гонять «Румяный
ветер», и Бойко с изумлением узнала свое творение, правда, слегка переделанное.
У Лоры, допустим, первый куплет звучал так:
«Черная весть страшной птицей над головой
твоей кружится, я ушла, я не твоя, лучше тебе забыть меня», а Клавдия пела:
«Угрюмая весть черной птицей над макушкой твоей кружится, я ушла, я не твоя,
лучше тебе не вспоминать меня».
Но согласитесь, это очень и очень похоже.
Автором текста и музыки, понотно повторявшей вариант Лоры, был Дэвид Брюлов.
Полная здорового негодования Лора приехала к Сергееву, благополучно спутав две
радиостанции.
– У меня есть черновики стихов, –
горячилась девушка, – и различные варианты мелодии. Пусть ваш Брюлов
покажет свои наброски! И вообще, можно же экспертизу сделать!
– Брюлов не наш, – ответил Архип.
– Но песню вы гоняете!
– Другие радиостанции тоже. Мы выпускаем
в эфир популярную музыку.
– Платите деньги, – уперлась Лора.
Сергеев вызвал к себе в кабинет юриста и
велел:
– Возьми к себе девушку и разберись.
Осталось непонятным: Архип сам срежиссировал
дальнейшие события, тихо радуясь тому, что может насолить своему заклятому
другу, или Лора, проявив расторопность, по собственной воле отправилась по
редакциям. Но уже через неделю все московские издания, так или иначе связанные
с шоу-бизнесом, поместили на своих страницах огромные статьи. Заголовки
впечатляли: «Русская зажигалка» обманывает начинающих композиторов",
«Дэвид Брюлов – талант или вор?», «Чью песню поет Клавдия?»
Разразился немыслимый скандал, Бойко подала в
суд и с треском его проиграла. Юрист «Русской зажигалки» показал на заседании
договор, собственноручно подписанный Лорой. Из его текста стало ясно, что
девушка, получив за слова и мелодию сумму, эквивалентную тысяче долларов США,
полностью отдает все права на произведение Дэвиду Брюлову. Тот мог теперь
поступить с ее песней, как ему заблагорассудится. Особым пунктом в договоре
было выделено: «Брюлов имеет право установить на произведение „Румяный ветер“
свое авторство после переделки слов и музыки».
