— Как тот мужчина, с которым вы недавно разговаривали?
Бакстер не сводила глаз с дома.
— Похоже, вы нормальная женщина, но вся штука в том, что здесь никто не станет разговаривать с вами. А с теми, кто все-таки рискнет заговорить, произойдет несчастный случай. Или они попросту исчезнут. У вас к поясу прицеплен значок? С таким же успехом вы можете быть прокаженной.
Дарби облокотилась о перила балкона рядом с Мишель и сказала:
— Кендра Шеппард жила в Вермонте вместе с сыном.
Никакой реакции.
— Кендра жила под чужим именем — Эми Холлкокс, — продолжала Дарби. — Они с сыном приехали в Белхэм несколько дней назад.
— Сколько лет ее сыну?
— Двенадцать. Человек, выдававший себя за федерального агента, вошел к нему в палату, и Шон, сын Кендры, испугался того, что ему придется уехать с этим человеком. И знаете, что он сделал?
Ответом ей было молчание.
— Шон попытался совершить самоубийство, — сказала Дарби. — Выстрелил себе в голову. Похоже, он носил с собой пистолет для защиты. Перед тем как убить себя, он сказал мне, что его мать боялась, что эти люди отыщут ее. И они ее нашли. В Белхэме. Хотите знать, что случилось с Кендрой?
— Не очень, если честно.
— Ее привязали к стулу и перерезали горло.
Бакстер перевела взгляд на балконное ограждение и длинным ногтем, на котором сверкали фальшивые бриллианты, луна и звезды, отколупнула чешуйку краски.
— Вы не знаете кого-то, кто мог бы поступить с ней так? — спросила Дарби.
— Нет.
— Вы знали, что Кендра Шеппард сменила имя и сбежала отсюда?
— Нет.
— Вы готовы подтвердить свои слова под присягой?
— Конечно, почему нет? Вы можете снять с меня показания прямо сейчас, если хотите. Вон там, под одной из ножек кухонного стола, торчит Библия. Мне нужно было подложить что-нибудь, чтобы он не шатался.
— Если вы боитесь, я могу устроить предупредительное заключение с целью защиты.
— У кого, у федералов? — Бакстер рассмеялась. — Нет уж, спасибо. Лучше я буду полагаться на себя здесь, в реальном мире.
Дарби сменила тактику.
— Мишель, то, через что вам пришлось пройти… не могу выразить словами, как мне жаль вас. — Она надеялась, что голос выдает чувства, которые она сейчас испытывала. — Вы не заслужили такого обращения. И никто не заслуживает.
— Мне не нужна ваша жалость. Я всего лишь хотела объяснить вам, как обстоят дела.
— Я могу направить вас к психоаналитику, который не возьмет с вас денег за свои услуги.
— Разговоры не изменят того, что произошло. Они не смогут стереть того, что осталось у меня в памяти.
— Это может помочь.
— Нет, спасибо. Предпочитаю амбиен и перкоцет. Вместе они способны творить чудеса.
Дарби положила на перила свою визитную карточку.
— Завтра, когда протрезвеете, позвоните мне, и мы поговорим.
Бакстер оттолкнулась от перил и затушила сигарету о карточку.
— Когда будете уходить, можете угоститься пивом на прощание. Не стесняйтесь.
40
Дарби закрыла за собой дверь в квартиру Бакстер. Она стояла в темном коридоре, испытывая странное головокружение и слабость в коленях. И не рассказ женщины был тому причиной. Унижения и изнасилования, которым неоднократно подвергалась Бакстер, серийные убийцы и насильники… эта история во всех ее вариантах не несла в себе ничего нового. Дарби собрала их уже целую коллекцию, начиная с той поры, когда только делала первые шаги в качестве судебно-медицинского эксперта, когда ее вызывали в больницу для обследования очередной жертвы — всегда молодой, красивой и уязвимой. Эти рассказы, услышанные из первых рук, и проводимые ею медицинские освидетельствования стали для Дарби своеобразной прививкой, и теперь она хорошо разбиралась в бесчисленных способах, с помощью которых мужчины причиняли женщинам боль и страх. Потом, перейдя в лабораторию криминалистики, она столкнулась со смертью. Она видела ее слишком часто, снова и снова с некоторыми вариациями выслушивала те же самые истории, и ее мозг, как и у всякого нормального человека, не имея иного выбора, вынужден был защитить ее и себя. Как хозяин заколачивает окна дома досками, чтобы уберечь их от следующего урагана, ей пришлось задраить люки своей души, чтобы не сойти с ума.
Но у любой крепости, даже хорошо укрепленной, всегда найдутся слабые места. И не имеет значения, сколько бурь и штормов она вынесла, каждый новый ураган отличается от предыдущего. У Дарби подгибались ноги и сердце обливалось кровью от того безжизненного — нет, лишенного души — тона, которым Бакстер рассказывала о личной драме, которую ей пришлось пережить. Дарби казалось, что сам Господь нашептывает ей на ухо историю этой несчастной женщины. Извини, но у тебя нет выбора, тебе придется смириться с этим, и все тут.
Что, собственно, и произошло. Бакстер не могла обратиться в полицию. А ее мать, единственный человек на свете, которому полагалось защищать ее, приказала своей дочери держать язык за зубами и отработать долг собственным телом. Господи Иисусе…
Дарби распахнула входную дверь и сразу же увидела Купа. Прижав к уху мобильный телефон, он ходил взад и вперед по тротуару. Куп увидел, что она идет к нему, сказал что-то своему абоненту и сунул трубку в карман.
Протиснувшись сквозь изрядно поредевшую толпу, он встретил ее на полдороге, прямо посреди улицы. За все годы совместной работы Дарби еще не видела его таким взбешенным. И испуганным.
— Давай расставим все точки над «i». Раз и навсегда! — выпалил он, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. — Все, что наговорила обо мне эта Типси МакСтейджер из «Симпсонов», о том, что я ходил на эти вечеринки, где мочил свой член, — полная и совершенная ерунда. Клянусь жизнью моей матери!
Дарби молча кивнула.
— Что, ты мне не веришь?
— Разумеется, я верю тебе, — сказала она. — Я все еще пытаюсь переварить услышанное.
— Ну давай, назови вещи своими именами. Тебе же этого хочется! Я вижу это по твоим глазам.
— Ты видел видеопленку, на которой насилуют Бакстер? Куп скрипнул зубами, и лицо его приобрело густо-кирпичный оттенок.
— Совершал ли я поступки, которыми нельзя гордиться? — спустя несколько мгновений произнес он. — Еще бы. Но ты говоришь о том, что произошло больше двадцати лет назад. Мне было девятнадцать, и я стоял в комнате вместе с парнями, которые отмотали серьезные сроки в тюрьме. Если я бы захотел изъять эту пленку, то сейчас на место преступления мне пришлось бы выезжать в инвалидной коляске.
— Однако классные у тебя были друзья.
— Послушай, мне очень жаль, что с Мишель все вышло именно так. Это настоящая трагедия…
