Джейми откинула голову назад, а потом склонила ее к плечу, чтобы иметь возможность видеть коридор.
— Итак, твой супруг возвращается в дом, чтобы убрать за собой, и обнаруживает бумажник, лежащий на недоделанной мойке в кухне. Дэнни звонит этому джентльмену и оставляет сообщение на его мобильном телефоне. Твой муж очень хочет произвести нужное впечатление, хочет продемонстрировать, какой он славный малый… И знаешь, что он делает?
Джейми не ответила. Она с трудом проглотила комок в горле и почувствовала кровь на губах.
Майкл опять откинул в сторону покрывало. Она увидела Картера. Он по-прежнему был испуган, но уже не плакал. Он повернулся к брату и что-то прошептал ему на ухо.
— Твой муж, — продолжал Хэмфри, — помнил, что его клиент большую часть времени проводит на своей яхте в клубе «Марблхед». Похоже, у них несколько раз заходила речь о лодках, ведь Дэнни был своего рода начинающим яхтсменом. Поэтому, вместо того чтобы положить бумажник в карман и отправиться домой, твой муж, добрая и щедрая душа, садится и машину и едет в гавань, чтобы лично доставить бумажник по назначению, где и находит яхту. Угадай, кого он увидел на палубе, или как там она называется, преспокойно сидящим и попивающим пиво с его клиентом.
Джейми отчаянно хотелось обнять Картера. Взять его и Майкла на руки, прижать их к груди и попросить прощения за то, что она подвела их. В который уже раз. Отчаянно хотелось выкрикнуть эти слова, чтобы ее мальчики услышали ее боль. И ее вину.
— Дэнни протягивает бумажник, — рассказывал между тем Хэмфри, — и его клиент предлагает ему выпить с ними пива. Но Дэнни отказывается, потому что узнает сидящего на палубе человека. Это не кто иной, как Фрэнк Салливан. Вот только Фрэнсис носит уже другое имя, потому как он мертв и все такое. По правде говоря, после всех хирургических операций он больше не похож на Фрэнка Салливана и… Постой, совсем забыл. Ты ведь уже знаешь, что было дальше, верно?
Джейми увидела, что Майкл высунул из-под кровати ногу.
— Нет, — ответила она.
— Дэнни тебе не рассказывал? — удивился Хэмфри. — А я думал, что он непременно поделится этим с женой, учитывая то, что ты была копом.
Майкл медленно, дюйм за дюймом, вылезал из-под кровати.
— Полиция, — сказала Джейми. — Вызовите… а-а… полицию.
Хэмфри оторвал голову от подушки.
— Ты вызвала полицию?
— Нет, — ответила она. — Дэн… не… а-а… сказал… ничего. Мне.
— Дэнни узнал Фрэнсиса, — сообщил ей Хэмфри. — Он сам рассказал мне об этом. Хотя я не знаю подробностей того, что произошло в гавани. Дэнни не вдавался в детали, когда пришел ко мне на исповедь. Но могу сказать, что у твоего мужа случился… припадок совестливости, назовем это так. К несчастью, он узнал Фрэнсиса Салливана. Дэнни немного полазил по Интернету, выяснил, что Фрэнсис трагически погиб в море, и решил, что должен сообщить о том, что видел. При этом он не был до конца уверен в том, что видел именно Фрэнка Салливана, но тот человек был чертовски похож на него. Я не мог этого допустить.
Майкл уже полностью вылез из-под кровати. Картер приподнял полог и прижал палец к губам, призывая ее к молчанию.
— Я слуга Господень, — заявил Хэмфри, — и не хочу, чтобы тебя замучили до смерти. Человек, который едет сюда, он… он будет пытать тебя, пока ты не скажешь ему правду. Скажи, что ты сделала с Фрэнсисом, и я вколю тебе такую дозу, что ты вознесешься прямиком на небеса.
«Нужно у вести его из дома. Это единственный способ спасти жизнь детям».
— Отвезу… а-а… вас.
Хэмфри сел на кровати и приложил ладонь к уху.
— Что ты сказала, дорогуша?
— Отвезу вас… а-а… к нему. Салливану.
— Где он?
— Покажу… а-а… вам.
Снизу долетел звук открываемой двери.
— Слишком поздно, — со вздохом заключил Хэмфри. — Ты упустила свой шанс.
59
Сознание вернулось к Дарби рывком, и она сразу же окунулась в жгучую боль, которая рвала на части то, что когда-то было ее лицом. Ей показалось, что она чувствует запах жареных морепродуктов, и он тут же вызвал смутные детские воспоминания (или это был сон?). Летний закат на пляже Кеннебанк-бич в Мэне, они с отцом сидят на одеяле, между ними на бумажных тарелках лежат жареные двустворчатые моллюски, и белая масляная бумага трепещет на легком ветру, который налетает с моря. А в полосе прибоя бродит мать, собирает морские камешки и ракушки, которые потом сложит в стеклянную вазу в кухне. Дарби не помнила, сколько ей было лет и о чем они разговаривали с отцом (хотя, учитывая время года, речь наверняка шла о бейсболе), и когда ее веки, затрепетав, поднялись, она очнулась с ощущением, что в тот момент отец был по-настоящему счастлив.
В комнате царил полумрак. Жарко. Голова ее была опущена, и Дарби видела свои колени. Она была привязана к креслу на колесиках: руки связаны за спиной, а бедра и лодыжки опутаны веревкой. Голова больше не раскалывалась, а, порождая в душе панику, гудела от боли, словно сирена пожарной тревоги,
«С болью можно справиться, — сказала она себе. — С болью можно справиться».
Дарби сделала медленный, глубокий вдох и уловила слабый запах машинного масла, смешанный с ароматом жареных морепродуктов.
— Как ваша голова? — осведомился какой-то мужчина. Дарби сглотнула и ощутила привкус крови на губах. Потом еще раз глубоко вздохнула и медленно подняла голову.
Слева от нее большие окна с эркерами выходили на улицу, освещенную фонарями, и сочились каплями дождя. Сверху нависало темное небо. Тусклые квадраты желтого света с зигзагами теней, отбрасываемых каплями дождя, пятнали белую стену перед ней. В нескольких шагах поодаль, за деревянным столом, исцарапанную поверхность которого усеивали бумажные стаканчики, зеленые пивные бутылки и коробка, в которой, скорее всего, сюда и принесли испачканные жиром картонные тарелки с жареными моллюсками, гребешками и креветками, сидел тот самый человек, что разговаривал с Бакстер.
Водитель коричневого фургона — мужчина, который носил тактический жилет и оставил в лесу прозрачную упаковку от никотиновой жевательной резинки — сидел по другую сторону стола. Специальный агент Джек Кинг, или как там его звали на самом деле, на этот раз был в темной рубашке и без галстука. Со своего места Дарби разглядела маленький золотой крестик на цепочке у него на шее.
Она открыла рот, испытав облегчение оттого, что может двигать челюстью.
— Сколько раз вы ударили меня прикладом дробовика?
— Всего один, — ответил Кинг. На лысине у него поблескивали капли пота. — Когда вы упали на пол, я решил воспользоваться ими.
Он выставил перед собой руки. Их обтягивали черные кожаные перчатки.
— Они выстелены свинцовым порошком.
Теперь понятно, как он сумел выбить ей имплантат, вживленный в щеку. Дарби чувствовала, как он скользит под окровавленным, пульсирующим болью месивом, в которое превратилась разорванная кожа. Он порвал ей швы.
