Когда дверь закрылась, Виктория отвернулась, чувствуя себя полностью отмщенной. В конце концов, Софи только ребенок.
Барон вернулся к камину и снова занял прежнюю позицию, прищурившись на прямую спину Виктории.
— Итак, фройляйн, — подначил он ее. — Именно этого вы добивались?
— Да… Нет… То есть не знаю. — Виктория обернулась и заметила, что ярко-голубые глаза смотрят резко и осуждающе. — Но обязательно было делать это таким способом?
— А существует другой, фройляйн? — Голос барона был ледяным.
Виктория сжала губы.
— Вы заставили нас обеих чувствовать себя заключенными за решеткой, — защищалась она. — Я не хочу, чтобы Софи вообразила, будто мы вместе против нее. Я только хотела, чтобы она поняла: вы не всегда принимаете ее сторону. — Она вздохнула. — Это трудно объяснить, знаю, но… вы ее унизили.
— Так же, как она унизила бы вас, фройляйн? — напомнил он.
Виктория склонила голову:
— Кажется, вы правы. Применили мои методы?
Барон пожал широкими плечами и отвернулся к огню.
— Кто я, чтобы критиковать ваши методы, фройляйн? Мои-то не привели к успеху.
Виктория закусила губу.
— Но Софи зависит от вас полностью, — тихо сказала она.
Барон поднял голову и взглянул на нее почти надменно:
— Знаю. Я не совсем забыл свои обязанности.
Виктория покраснела.
— Я не говорила, что забыли, герр барон, — натянуто ответила она.
Черты лица барона слегка разгладились:
— Простите, фройляйн. Я устал и не очень подхожу в качестве собеседника.
Виктория выдавила бледную улыбку и направилась к двери. Очевидно, он желал остаться один и ее присутствие служит ненужным раздражителем. Но когда она почти взялась за ручку двери, барон проговорил:
— Эти первые дни для вас пролетели быстро, фройляйн. Верю, вы не потеряете своей смелости.
Виктория повернулась к нему, качая головой.
— Софи бросила мне вызов, — осторожно ответила она. — Может случиться, что она скоро поймет, что я ей не враг. — Девушка облизала сухие губы. При свете огня барон выглядел так привлекательно, что ей подумалось, так ли он не осведомлен о своем обаянии, как кажется. Наверняка иногда ему необходимо общество женщины, любой женщины. Щеки Виктории вспыхнули, и, чтобы скрыть смущение, она пустилась в торопливые объяснения: — Я уверена, что Софи не всегда была так враждебна к своему полу. Возможно, отсутствие матери… — Она запнулась, прижимая ладони к пылающим щекам.
Лицо барона снова посуровело:
— Не думаю, что вас касаются мои личные дела, фройляйн. Я понимаю, вы стараетесь ради Софи, но некоторые вещи не входят в ваши обязанности.
Виктория искала спасения, судорожно нашаривая ручку двери.
— Разумеется, — неуклюже говорила она, — извините, герр барон…
Барон бросил в огонь окурок сигары:
— И по любому вопросу вы будете обращаться мне. Это понятно, фройляйн?
Виктория кивнула.
— Очень хорошо, герр барон. — Она помедлила. — Можно идти?
Барон метнул на нее пронзительный взгляд, тревожный и тревожащий.
— Конечно, — недовольно сказал он, и Виктория облегчением открыла дверь и вышла.
Глава 6
Утром после завтрака Виктория отправилась в кабинет барона, где должны были проходить занятия. Софи еще не появилась, и Виктория подумала, не ожидает ли ее еще один бесплодный день. Ей не хотелось снова идти к барону с вестью о поражении.
Но, к своему удивлению и радости, она нашла Софи уже за столом, праздно перебирающей какие-то бумаги. При появлении Виктории девочка подняла голову, но только легкий блеск в ее глазах показал, что она заметила появление гувернантки. Виктория невозмутимо закрыла дверь и бодро заметила:
— Доброе утро, Софи. Ты готова?
Софи соскочила с кресла.
— Папы не будет несколько дней, — объявила она тонким, напряженным голоском. — Он велел передать, что, если хотите, мы можем работать весь день.
Виктория подняла брови:
— Ясно. Но это не ответ на мой вопрос. Я спросила, ты готова начать занятия?
Софи надулась.
— Все, что нужно, я знаю, — грубо ответила она. — Умею читать и писать по-английски и по-немецки. Чему еще учиться?
Виктория собрала бумаги в аккуратную стопку и спрятала в ящик. Когда стол опустел, она стала вынимать из другого ящика учебники и письменные материалы.
— А как насчет математики, истории, географии, биологии? — тихо спросила она. — Ты разбираешься в этих предметах?
Софи пожала плечами:
— Зачем они мне? Мы живем в Райхштейне. Я вообще не собираюсь отсюда уезжать! Меня не интересует ни история, ни география. И я умею складывать. Спросите папу!
Виктория вздохнула и выпрямилась, с удивлением рассматривая девочку.
— Послушай, Софи, — осторожно начала она, — давай разберемся. По какой-то причине тебе не нравится мое присутствие. Я не верю, что из-за занятий. Не верю, что такая умная девочка искренне отрицает интерес к знаниям. Ты читаешь, верно? Десятки книг в твоей комнате…
— Которые вы вчера сбросили на пол, — сердито обвинила ее Софи.
— Правильно! — пожала плечами Виктория. — Но не раньше, чем ты сделала то же самое у меня в комнате.
Софи сжала кулаки:
— Это другое! Взрослые так не поступают.
— Почему же?
Софи быстро подняла и уронила плечи:
— Ну… это… по-детски.
— Вот именно. — Виктория облокотилась на стол, внимательно глядя на девочку. — Это не просто по-детски, так поступать плохо, мерзко. Глупо даже.
Софи разжала кулаки:
— Почему вы рассказали папе?
Виктория выпрямилась:
— Я не говорила. Он принес мне сверток, который я оставила в машине. Он сам увидел.
Софи потянула себя за косичку:
— Но он не бил меня.
Виктория пришла в ужас:
— А он бьет?
Софи сделала невольный жест:
— Нет. Но мог бы.
— Чепуха! Не верю, что твой отец жесток.
Софи смотрела на нее сквозь ресницы:
— Но ведь вы не очень хорошо его знаете, фройляйн?
Виктория вздохнула. Разговор зашел в тупик.
— Давай оставим твоего отца в покое и выясним твои знания, — коротко сказала она. — Сейчас проведем устный арифметический тест. Я дам тебе десять примеров на сложение, ты выполнишь их в уме, мы запишем ответы, а потом проверим, что получилось.
