Черты Марии смягчились.
— Вы, фройляйн, я, Густав и герр барон.
Викторию словно громом поразило. Крестная придет в ужас, узнав, что, кроме Марии, в замке нет женщин. «Господи, — с недоверием подумала Виктория, — она сама в ужасе! Неудивительно, что другие гувернантки жаловались на изоляцию. С кем тут разговаривать?! С бароном? С Марией? Или с Густавом? Или с маленькой Софи?» Она сглотнула, как тогда, когда поняла, что, сойдя с поезда в Райхштейне, ни разу не подумала о Мередите Хэммонде!
— Это все, фройляйн? — Мария приготовилась уйти.
— О, спасибо, — кивнула Виктория, будучи не в силах сразу переварить все факты. — Я… я спущусь, когда буду готова.
— Javohl
[3]
, фройляйн! — Мария улыбнулась и вышла; когда дверь за ней закрылась, Виктория беспомощно упала на кровать. Как и внизу, лампы были электрические. Но вот они неуверенно мигнули, и девушка снова поежилась. Поездка, прибытие, окрестности и больше всего безлюдье не давали сосредоточиться, и у Виктории возникло глупое желание броситься на подушку и зарыдать. Но это не поможет. Она ведь не капитулирует? Просто выпустила все из-под контроля. По крайней мере, постель удивительно удобна и после ночного сна все покажется проще…
Глава 2
Виктория беспокойно ворочалась, собирая к себе постельное белье, и ее движения заставили проникнуть под одеяло предательский холодок. Она спала, и сон пугал своей реальностью. Она бежала вниз по заснеженному склону, преследуемая волкодавами; оскаленные зубы и убийственные челюсти были в нескольких сантиметрах от нее. Ужасные звуки тяжелого дыхания отдавались в ее ушах, легкие вот-вот готовы были взорваться. Вдруг она потеряла равновесие и заскользила головой вниз, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы спастись от верной смерти. Паника охватила все ее существо, колючие брызги снега слепили, она отчаянно вертела головой в поисках спасения от надвигающейся катастрофы, и тут взрыв вырвал ее из реальности фантазии и вернул к реальности окружающего мира.
Виктория резко села на постели, прижимая руки к горлу, и один миг сидела неподвижно, чтобы оправиться от шока пробуждения. Когда сознание прояснилось, она поняла, что в комнате уже светло. Свет проникал сквозь тяжелые бархатные портьеры, ослепительный свет на снегу, красноречиво говорящий о солнце в горах. Викторию пробрал озноб, и она схватила домашний халат, оставленный накануне на краю постели. Продевая руки в рукава, она увидела, что огонь в камине погас, пепел подернулся серым налетом, а в комнате холодно, как в холодильнике. Второпях она застегнула халат и выскользнула из постели, неуверенной рукой отбрасывая с глаз волосы. Она все еще хорошо помнила кошмарный мир сна, и воспоминания о разбудившем ее взрыве казались более вещественными, чем все остальное.
Снова поежившись, Виктория раздвинула бархатные портьеры и выглянула в окно. Прошлой ночью пейзаж выглядел первозданным хаосом, но в это утро ее ослепила сверкающая панорама. Окно выходило на заднюю часть усадьбы, за ним высились высокие отроги гор. Ближе к замку, за обнесенным стеной садом, в котором, очевидно, была достигнута некоторая степень упорядоченности, виднелись заснеженные сосны. Направо блестели воды ручья, и Виктория удивленно подумала: «Как он не замерзает при такой низкой температуре?» Окрестности долины могли считаться укрытием, но даже здесь было очень холодно.
Когда реальность утвердила себя, Виктория повернулась к ночному столику и взяла часы. Шел только девятый час утра, но она решила, что разумно одеться и поискать способ согреть комнату. Она натягивала плотные брюки, когда какой-то звук у двери спальни заставил ее обернуться, прикрывая грудь свитером. Дверь скрипнула, остановилась, снова скрипнула, наконец подалась, и в щели показалось маленькое лицо.
Виктория издала потрясенный вздох облегчения и быстро опустила свитер. В комнату нехотя вошла девочка — очевидно, Софи. У Виктории возникло ощущение, что Софи хотела застать ее спящей и не ожидала, что ее увидят.
— Guten Morgen, Sophe
[4]
, — с улыбкой сказала Виктория, поздравляя себя, что еще помнит простые немецкие слова, но девочка просто молча смотрела, не отвечая и не здороваясь сама.
Поскольку это было первое появление подопечной, Виктория решила дать ей несколько минут привыкнуть к себе и начала убирать постель. Вчерашний вечер разочаровал в том смысле, что она не видела ни барона, ни его дочь сразу после приезда. И когда решилась спуститься на кухню, разобрав чемодан, выяснилось, что от нее ожидают ужина за кухонным столом с Густавом, мужем Марии. Все это было частью странной, фантастической атмосферы замка, но этим утром она отказалась унывать. В конце концов, еда, хотя и простая, превосходна, и Виктория чуть больше, чем служанка, после всего сказанного и сделанного.
Но все же замок явно не роскошный загородный дом, и, кроме Густава и Марии, здесь больше нет слуг. Викторию после возвращения наверх одолевали вопросы, и она пришла к заключению: барон либо эксцентричен, либо на самом деле беден так, как говорил. Если бы у нее вообще был здравый смысл, она бы заподозрила, что дело нечисто. Три гувернантки за столько месяцев, сказала крестная. И эта бедняжка, баронесса Тереза, вряд ли она жила бы с протянутой рукой, имея в родственниках богатых землевладельцев. Виктория улыбнулась про себя, разглаживая покрывало на своей кровати. Тетя Лори не догадывается, во что втравила крестницу. Подозревай она финансовые обстоятельства барона, сразу отказалась бы от своей идеи. И все-таки Виктория нашла перспективу такой работы вызовом для себя. Она взглянула на маленькую постную физиономию Софи. «Да, — прозорливо подумала Виктория, — мне досталась отнюдь не синекура».
Когда кровать была застелена, девушка выпрямилась и обратила наконец внимание на девочку. Та была маленькой для своего возраста, волосы, заплетенные в две косички, на несколько оттенков темнее, чем у ее отца. На ней было темное шерстяное платье и кардиган, теплые колготки согревали ее тонкие ноги. Она не была непривлекательна, но простая одежда придавала ей внешность Золушки. Виктория погрела дыханием холодные ладони и бодро сказала:
— Здесь холодно! Давай спустимся? — Она знала, что девочка ее понимает. До болезни Софи училась в пансионе, где английский был вторым языком.
Софи продолжала неподвижно смотреть на нее, не двигаясь к двери. Когда Виктория стала терять терпение, девочка вполне разборчиво произнесла:
— Вы собираетесь остаться?
Виктория опешила.
— Разумеется, — не задумываясь, ответила она. — А что, не стоит?
Софи пожала тонкими плечиками.
— А я сказала, что не стоит? — нахально спросила она.
Виктория поджала губы:
— Ты не хочешь, чтобы я осталась?
У Софи блеснули глаза.
— Вы все равно уйдете, — удрученно ответила она. — Как и другие. Нервы не выдержат!
