Единственным, что слегка опечалило воинов, была разлука с их капитаном, но тут уж ничего нельзя было поделать. Шани был нужен на аденском рубеже, так как никто лучше него не знал Годоя. О другой причине, а именно о том, что Шани может быть опасно возвращаться в Высокий Замок, Рене благоразумно молчал. К тому же у графа Гардани была еще одна задача. Кто-то должен был подменить Рене, и этим «кем-то» мог быть лишь Шандер. Хорошенько припомнив то, чему он обучился у своих странных покровителей с островов, Рене сотворил простенькую иллюзию, которая должна была исчезнуть, лишь вступив в соприкосновение с ним самим.
Для Рамиэрля подобный фокус был делом минутным, Рене же провозился всю ночь, но в итоге разобрать, кто из двоих, вышедших из Башни Альбатроса с разрывом в две оры, был герцогом Эланда, а кто его двойником, сумел бы либо синяк с Кристаллом Поиска, либо человек, настолько хорошо знавший обоих, чтобы заподозрить неладное по словам и жестам.
О том, что в Гверганде сейчас находится не герцог Аррой, а его таянский друг, знали лишь Феликс, Мальвани, Эрик с Ягобом и Диманом, сам Шани и вездесущий Зенек. Рене не сомневался, что они сумеют сохранить тайну. Даже если Михай каким-то образом сможет прощупать Гверганду в поисках заклятий, он вряд ли заподозрит исчезновение человека, возглавляющего оборону. Ему и в голову не придет, что Рене оставил передовой рубеж, хотя как раз это было можно сделать со спокойной душой.
В таланте Сезара Мальвани вести наземные оборонительные бои Рене не сомневался — это было у командора в крови, равно как в крови его, Рене Арроя, было водить в сражения армады. Гверганда должна продержаться до того, как он, Рене, захватит Таяну, перекроет путь из Тарски в Арцию и, если повезет, найдет средство открыть гоблинам глаза на их подлого союзника…
2229 год от В.И.
6-й день месяца Лебедя.
Нижняя Арция
Уже два месяца Луи вел своих людей к Лисьим горам. Лагское поле, поле позора Арции, осталось далеко, впереди была Северная Фронтера, а за ней — Гремиха, которую нужно было как-то перейти. За время пути разношерстный отряд превратился в единое целое, словно бы из ниоткуда появилось несколько младших командиров, соорудили даже подобие орифламмы. Может быть, потому, что они не только уцелели в битве, но и полностью выполнили свой долг, а еще потому, что большинство воинов Луи были молоды, а погода установилась такая, что предаваться отчаянью и не любить жизнь было просто невозможно, настроение в отряде было самым боевым, а иногда даже веселым. Они твердо знали, куда и зачем идут. К тому же по дороге им удалось немного потрепать тыловые тарскийские части и даже захватить несколько пленных.
Годой чувствовал себя в Арции как дома, победители никак не ожидали нарваться у себя в тылу на сколько-нибудь боеспособный вражеский отряд, и Луи не смог удержаться от искушения. Первый раз они сцепились то ли с группой мародерствующих фуражиров, то ли просто с мародерами, грабившими небольшую деревеньку в четырех днях ходу от Лага. Судя по всему, это был далеко не первый «подвиг» тарскийцев, так как недалеко в тенечке они оставили несколько фур, доверху заваленных всяческим припасом. Это и решило дело. В отряде Луи было десятка два раненых, в том числе и двое тяжелых, лошади еще с грехом пополам перебивались подножным кормом, а вот людям пищи явно не хватало.
Из осторожности Луи сначала вел своих быстро, как только мог, опасаясь, что тарскийцы примутся прочесывать леса в поисках уцелевших, а для выполнения его безумного плана требовалась скрытность, скрытность и еще раз скрытность. Похоже, однако, что он переоценил узурпатора или недооценил алчность и наглость его солдат.
Перебросившись парой слов с Ноэлем, который в меру своих сил заменял погибшего Шарля Матея, принц решил, что подвернувшуюся возможность грех упустить. Захватить обоз оказалось легче легкого, но, сказав «утро», говори и «день». Отпускать мародеров было нельзя. Их и не отпустили. Те так и не поняли, что и как произошло.
Атака была мгновенной и слаженной, не прошло и четверти оры, как отряд Луи оказался полноправным хозяином деревни, пары десятков трупов и десятка пленных, оказавшихся весьма словоохотливыми. Как и следовало ожидать, это были свеженькие арцийские наемники. Совсем недавно такие же крестьяне, как и те, которых они нынче грабили. Вербовщики им обещали жалованье, красивую одежду и полную безнаказанность, так как лишь те, кто признал власть императора Микаэла Первого Годоя-Волинга, могут рассчитывать на его защиту. Крестьяне же в таких тонкостях не разбирались и если кому и верили, то войту и клирику, которым так никто и не удосужился сообщить, что в Мунте нынче сидит не Базилек.
Пользуясь этим, новобранцы объявили сельчан изменниками и с чисто крестьянской основательностью принялись вычищать чужие подворья, причем наиболее хозяйственные и дальновидные намеревались отправить отобранное добро на свою не столь уж и далекую родину. Ремесло солдат им явно нравилось, пока их триумфальный путь не пересекся с путем отряда Луи. Принц не знал, злиться ему или смеяться, но решать нужно было быстро, и он решил. Разоружив горе-вояк и вернув захваченное в деревне законным владельцам, Луи посчитал остальные трофеи своей законной добычей. Труднее было решить, что делать с пленными. В конце концов Луи оставил на попечении господина войта всех, кроме двоих вербовщиков и одного дылды с заячьей губой, ненароком прибившего до смерти старуху, грудью вставшую на защиту своих кур. Эти были прилюдно повешены. После чего Луи ушел, на всякий случай дав понять, что пробивается в Кантиску. Их не преследовали. То ли обман удался, то ли лишенные вожаков и оружия горе-годоевцы разбежались по домам, а может, их прикончили крестьяне. Принц об этом не думал.
Набег на мародеров изрядно поправил их дела, а два дня спустя они подстерегли группу из десятка всадников, сопровождавших карету. Не ушел никто, а Луи стал обладателем донесения Олецького наместника императору. Впрочем, толку от письма не было никакого, так как хоть оно и было написано на языке, показавшемся Луи испорченным арцийским, смысл послания был темен и непонятен. Слова вроде бы складывались в осмысленные фразы, но какое отношение имела к происходящему, к примеру, какая-то вновь опустевшая Чаша, ни Луи, ни Ноэль не понимали. Пленный гонец молчал, тупо глядя в землю, а ночью умудрился как-то освободиться и попытался убить Луи, после чего его пришлось прикончить. Принц пожал плечами и повел своих дальше.
Теперь они шли очень медленно, старательно обходя города и большие села (в чем немалую помощь оказывала Гайда), пополняя запасы за счет вражеских фуражиров и безжалостно истребляя отставших от крупных отрядов тарскийцев, а недалеко от заболоченной безымянной речушки приняли бой с почти равным им по силе кавалерийским отрядом. Неожиданность и то, что врага удалось загнать в болотце, сделали свое дело, и сотня солдат была для Годоя потеряна. После каждого удачного боя Луи резко менял направление, чтобы сбить со следа возможных преследователей. Важно было, чтобы тарскийцы считали его выходки действиями разных отрядов и чтобы никто не догадался, что речь идет о горстке людей, пробирающихся в Эланд. Пока им везло, но чем ближе Луи подходил к Лисьим горам, тем больше сомнений одолевало принца, он не сомневался как в том, что перевал охраняют, так и в том, что, даже прорвись они через Гремиху, в степной Таяне им будет не спрятаться, дорога же вдоль гор вдвое длиннее и никому из его отряда не известна…
