Я не уверен, но, вероятно, он может использовать и силу, высвобождающуюся во время сражений, особенно если кто-то из воинов осознанно посвятил себя его делу. А те, кого называют гоблинами, всегда хранили верность прежним богам, для них возвращение Ройгу означает справедливое возмездие. Я ответил на твой вопрос?
— Ответил, — Рене замолчал, задумчиво глядя впереди себя, — что ж, если этот Ройгу и его колдуны пока еще в Таяне, их можно застать врасплох. И они смертны. Я видел одного из них, — адмирал поморщился, — это было не очень приятное зрелище, но его удалось уничтожить, и сразу же рассеялось и его колдовство.
— Так часто бывает, — подтвердил Эмзар, — что ж, я согласен с тобой: застать их врасплох — это выход, более того, выход единственный. Решено, мы пойдем с вами и посмотрим, так ли сильно это существо, как говорится в Пророчестве.
Эстель Оскора
Я смотрела на море из облюбованного мной узкого оконца. Мне нравилось это место и открывающийся с него вид, да и Рене, когда тот бывал в Идаконе, я часто встречала его именно здесь. Видно, ему тоже полюбилась белая скала, похожая на затаившуюся кошку, в позеленевшее подножие которой бились самые высокие в бухте волны. Сегодняшний вечер был не из теплых, но мне отчего-то не хотелось уходить. Я стояла, обхватив руками предплечья, и жалела об обрезанных прошлой осенью косах, распустив которые можно было бы обойтись без плаща. Следовало бы встать и принести теплую одежду или, на худой конец, прикрыть створку-витраж с мчавшимся куда-то неестественно узким кораблем с разноцветными парусами, но я не могла заставить себя пошевелиться.
На душе было мерзко и холодно, впрочем, после исчезновения Рене это было моим обычным состоянием. Я не очень-то верила, что он уехал в Гверганду, хотя это и выглядело весьма правдоподобно. Даже такой невеликий стратег, как я, и тот понял бы — этот город-крепость в устье Адены лучшее место для обороны. Именно там нужно и можно остановить моего дражайшего родителя, ни дна бы ему ни покрышки!
На аденском рубеже шла напряженная, спешная работа. Было бы вполне естественным предположить, что в столь тайном и важном деле, как строительство укреплений, без Рене не обойтись, но я отчего-то не верила, что он там, хотя своими глазами видела, как он уезжал… Я знала адмирала не так уж и хорошо, он вообще был из тех людей, которых до конца не знает никто, но чувствовала, что мы чем-то схожи. Конечно, я ни черта не понимала в этих их войнах, но слишком уж ценны были яйца, чтоб все их складывать в одну Гвергандскую корзину.
Аденский рубеж был основным, но оставались еще болота Явеллы, которые, как сказал Эор, «они не должны перейти». Конечно, армия там незамеченной не прошла бы, да и не было в Таяне никакой другой армии! Мой богоданный батюшка вымел Таяну и Тарску подчистую, оставив только гарнизоны и заставы, долженствующие держать в узде не слишком-то к нему расположенный народ. Но «они» вовсе не означали тяжелых конников, вооруженных до зубов горцев или мушкетеров. «Они» могли принадлежать к свите Белого Оленя. Да, первую свору я без особого труда прогнала, хотя, если быть до конца честной, не было в этих псах ничего по-настоящему опасного, несмотря на то что они погубили уйму народа, разбудив древний ужас, спящий почти в каждом. Рогатая туманная тварь, схватившаяся со Всадниками, и Охотник, уничтоженный Астени, были пострашнее!
Пока и во Внутреннем Эланде, и на берегах Адены было тихо и спокойно. Слишком спокойно, на мой взгляд. Поэтому я не удивилась, когда куда-то исчезли большинство «Серебряных» (меньшинство было приставлено ко мне и таскалось за мной как пришитое, стоило мне покинуть спальню). Выбор был неплох. Кому, как не таянцам, стоять на границе с любезным отечеством, но что они сделают, если против них выйдут не воины, а туманная нежить?! Лягут костьми, послав гонца, который может и не успеть?
Я скрипнула зубами от бессилья — если кто-то и должен защищать Явеллу, так это я. Но для этого нужно признаться Рене во всем, а мне куда легче и приятнее умереть. И вот я под надежной охраной любовалась красивейшей из виденных мною скал, проклиная все на свете. Холод донимал все сильнее, но я упрямо не уходила, словно чего-то ждала. И дождалась. По-эльфийски изящная фигурка легко переступила через подоконник. Я с удивлением уставилась на незнакомца, в свою очередь тщательно изучавшего меня. Это был юноша-эльф, бледненький, с мягкими пепельными волосами, закутанный в незаметный серый плащ, каких я в Убежище не видела.
Точеные черты лица, огромные серебристые глаза, бескровные губы… Я поняла, что ошиблась — это создание не могло быть эльфом, на которых Творец, или кто там их создавал, не пожалел самых чистых и ярких красок. Незнакомец был словно бы соткан из всех оттенков серого, хоть и обладал правильными эльфийскими чертами и слегка раскосыми глазищами. Впрочем, какое мне дело до расы, к которой принадлежал пришелец, гораздо важнее знать, что ему нужно и каким образом он оказался в башне.
Насколько я поняла соотечественников Романа и Астени, летать они все же не могли, хоть и владели силой, достаточной, чтобы, к примеру, пройти по болоту, не увязнув в нем. Дело тут, как мне кажется, заключалось в их дружбе с растениями, без которых трясины просто немыслимы. Зеленая магия удерживала и Перворожденных, и их коней на поверхности, но уже по воде они ходить не могли и тем более не умели летать. Я смотрела на серенького гостя со все возрастающим любопытством, но без страха. Откуда-то я поняла, что это друг, и друг надежный, так не все ли равно, кто он и как тут оказался.
Моя порченая кровь молчала — значит, к тарскийским тварям пришелец отношения не имел, равно как и к родичам Всадников. Оставалось надеяться, что он разговаривает, причем на языке, который я в состоянии понять. Так и оказалось. Существо великолепно владело арцийским, и оно меня знало!!!
— Благословение навеки от Стражей Горды, — голос юноши был приглушенным и каким-то простуженным, — помнишь ли ты, Дитя Осени, свой долг?
Я ошалело молчала. Конечно, судьба распорядилась так, что я родилась в месяц Волка точнехонько на рассвете, но это еще не повод называть меня Дитя Осени, так как в осень рождается едва ли не каждый третий — ведь месяц Звездного Вихря в Благодатных землях испокон века почитался месяцем свадеб.
— Помнишь ли ты свой долг, Дитя Осени? — настойчиво повторил гость.
— Почему ты меня так назвал? — мое удивление оказалось сильнее осторожности, вежливости и решимости слушать, а не говорить.
— Значит, не помнишь, — пришелец печально покачал головой. — Сумеречная так и думала, но попытаться следовало!
— Во имя Проклятого, — я вышла из себя и сама не поняла, как повторила любимую фразу Рене, вполне приличествующую адмиралу, но не благородной даме, — чего я не помню?!
— Откуда я знаю, — пожал плечами мой серый собеседник, — Сумеречная этого тоже не знает, просто, когда в тебе заговорит кровь, ты вспомнишь. Кровь в тебе есть, это точно, но она спит.
— О чем ты? — я терялась все больше.
— О памяти крови, — он посмотрел на меня, как на слабоумную, — у людей и эльфов она слабенькая, хоть и постоянная, а вот кровь Прежних помнит все, только просыпается лишь тогда, когда не может не проснуться.
