— Ваше Высочество, вы тут? — кардинал Иоахиммиус торопливо пробирался по узкой тропинке, опираясь на свой цветущий посох.
— Да, знаете ли, захотелось вспомнить, какими бывают летние ночи, — Счастливчик Рене встал, повернулся и быстро пошел навстречу кардиналу Кантисскому, — что-то случилось?
— Да, хоть этого и следовало ожидать, да мы и ожидали, зная, сколь вероломен узурпатор. Он не стал дожидаться оговоренного срока, а напал прямо сейчас. Видимо, понимал, что мы не собираемся сдаваться, и решил застать нас врасплох. И, — кардинал с явным усилием произнес отвратительное слово, — он пустил в ход магию. Они собрались за Канном и начали какой-то омерзительный ритуал… Со стены видно.
Рене, не дослушав, бросился из сада, сразу же опередив осанистого клирика. Он думал, что у него есть выбор, что своей головой он выкупит передышку… Выбора не было.
Эстель Оскора
Белка весело трещала, в очередной раз передразнивала старую няньку жены Рене, которую здесь считали ведьмой. На самом деле старуха не заколдовала бы и ежа, но ей нравилось представлять себя опытной колдуньей, благо синякам в Эланд хода не было, а опасливое почтение окружающих и перепадающие время от времени подарочки бабку вполне устраивали.
Как-то так вышло, что дочка Шани возненавидела все, что было связано с Ольвией Арройей, и своих чувств не скрывала. Старуха огрызалась, Белка не отступала, и вскоре война между дочкой уважаемого всеми Шани Гардани и старой ведьмой стала любимым развлечением обитателей герцогского дворца. Я смеялась вместе со всеми, хоть и с оттенком грусти. Старуха из кожи вон лезла, чтоб прослыть ведьмой, не будучи таковой, я же, будучи нелюдью, изо всех сил скрывала свою сущность. Великие Братья, как же мне это надоело! Скорей бы вернулся Рене, будь что будет, я почти решилась рассказать ему всю правду, тем паче что если я буду молчать, это рано или поздно сделают эльфы. А может, уже сделали. Хотя вряд ли. Наверняка все их мысли занимает предстоящее сражение. Они должны победить, только бы Луи Арцийский не пропустил к Годою резервы! Я мало что смыслила в военном искусстве, но понимала, что общий расклад пока был не в пользу Мальвани, хотя играть было все-таки можно.
Белка замолчала, раздались привычные взрывы смеха. Идакона жила обычной жизнью. Похоже, здесь не сомневались в конечной победе, особенно после того, как взбесившееся море уничтожило чуть ли не до последнего человека армию Марциала, не тронув при этом побережье севернее Адены. Мне же казалось, что здесь, как бы ни благодарил за чудо Творца кардинал Максимилиан, что-то не так. Конечно, гибель армии здорово улучшила наше положение и развязала руки Феликсу и Мальвани, но, захоти Всевышний вмешаться и защитить нас от еретика-узурпатора и его чудовищных подручных, он бы прежде всего поразил главного виновника несчастий, а не губил бы тысячами людей и гоблинов, не дав им даже возможности покаяться.
Скорее уж я была готова поверить в пресловутых Великих Братьев, опекавших Эланд. Эти могли утопить чужаков, не позволив при этом чудовищным волнам обрушиться на побережье хранимой земли. Только вот что-то не слышала я преданий о вмешательстве в дела эландцев высших сил; маринеры всегда гордились тем, что отвечали за себя сами, а Братьев поминали скорее наперекор Церкви, чем ожидая от тех помощи.
Теплый ветер бросил мне в лицо пригоршню белых лепестков. Весной всегда очень хочется жить, и я не была исключением. Хотелось забыть о зиме, Годое, войне, о собственной порченой крови и просто слушать шепот ветра да любоваться на море. Я решила подняться на башню, но перед этим зашла к себе оставить сдуру захваченную с утра теплую накидку. Голос Рене застал меня врасплох. Умом я понимала, что герцога в Идаконе нет. Нет и быть не может, но я слышала, как он произнес «Герика», а потом его голос сменился другим — знакомый тяжелый бас веско произнес: «Иди к нему «. Я потрясла головой, отгоняя наваждение.
Вроде ничего не изменилось. Преданный дремал, вальяжно раскинувшись в центре солнечного пятна. На раскрытом окне стоял кувшин с зелеными ветками, солнечные лучи высвечивали подушки на креслах, брошенную шаль, Книгу Книг с богатыми гравюрами, которую мне подарил Максимилиан и которую я из политических соображений держала на столе. Разумеется, в комнате не было ни Рене, ни басовитого незнакомца, но я готова была поклясться, что СЛЫШАЛА их. Я уже ничего не понимала. Как человек, находящийся за тридевять земель, мог называть меня по имени и уж тем более как я могла отправиться к нему? Куда? В Кантиску? Дальше? Где тот безумный капитан, который вопреки приказу Рене беречь меня как зеницу ока возьмет меня на борт? Как мы проберемся в осажденный город?
Ни на один из вопросов не было ответа, но я уже знала, что должна идти и пойду. Не так давно вместе с Преданным мы пересекли чуть ли ни всю Арцию, но это было совсем другое дело. Тогда время ждало. Стоп, а откуда я знаю, что теперь промедление смерти подобно?! Басовитый мне ничего не сказал? Или же сказал все?!
Я постаралась взять себя в руки. Прежде чем пускаться в дорогу, нужно узнать, где сейчас Рене. Хорошо бы мне удалось еще раз взнуздать зеркало, через которое на меня пытался напасть Пустоглазый. Удирая, он не успел оборвать магические нити, и я по его следам овладела единожды подчиненным стеклом.
Правда, в магии я оставалась совершенным ребенком. Первый раз все вышло случайно, я увидела Рене на Гибе и с ним эльфов. Мне даже как-то удалось отдать герцогу часть переполнявшей меня силы. Второй раз я по просьбе адмирала попыталась открыть окно в тонкий мир и открыла его, но сама ничего, кроме дурацких глаз, не увидела.
Будь Шани в Идаконе, я бы позвала и попросила его помочь — посмотреть в стекло, пока я буду удерживать токи силы, но Шандер еще не вернулся от атэвов. Что ж, придется все делать самой, не выйдет — обращусь к Белке! Хотя впутывать в такие дела девчонку последнее дело, но больше мне довериться некому. До возвращения Рене никто не должен знать, кто я.
Я закрыла глаза, собираясь с мыслями и стараясь представить себе Арроя таким, каким видела его в последний раз, когда он, прежде чем встать к рулю «Созвездия», обернулся и махнул рукой остающимся. Неужели он меня действительно звал?! Ведь ни разу после нашей поездки на разлив он не показал, что я ему хоть немного нужна не как вдовствующая королева Таяны, а как женщина или, на худой конец, как друг. Что же с ним случилось, если он вспомнил обо мне? Если Годой (отцом эту тварь назвать у меня язык не поворачивается) причинил зло Рене, я доберусь до него, стереги его хоть тысяча Оленей! Ярость меня захлестнула бурно и неожиданно, страхи и сомнения, терзавшие меня, отступили перед одной мыслью — что с Рене?!
То ли голова у меня закружилась, то ли комната, небо, дерево за окном и с ними все сущее совершили почетный круг вокруг моей особы. Я пошатнулась, но удержалась на ногах и уставилась в зеркало. Клянусь, в моей голове не оставалось ни одной мысли, только стремление добраться до Рене.
Зеркальная гладь пошла рябью, мне в лицо ударил порыв ледяного ветра. Стекло исчезло. Я стояла перед странной пульсирующей дверью, за которой не было ничего, кроме Тьмы. Страх спеленал меня отвратительной мокрой простыней, я отшатнулась от черного провала, и тут в моих ушах вновь громыхнуло: «Ну же, иди к нему! Поторопись!»
