Кто-то седой и осанистый, в полном кардинальском облачении привел на помощь к несуществующим или же богомерзким эльфам целую толпу верующих. Конец света Его Высокопреосвященство встречал во всеоружии и по всем правилам. В парадном одеянии цвета лучшего корбутского малахита, с увитым белыми сияющими цветами Посохом и отливающим всеми цветами радуги драгоценным наперсным Знаком,
[127]
он был просто великолепен. Рядом шли несколько клириков разного возраста и положения, в том числе и четверо кардиналов. Слуги Церкви, как и простые смертные, воспринимали творящийся кошмар по-разному — кто-то стоял до конца и делал что мог, кто-то забился в щели… Тем не менее десятка два собратьев кардинал с цветущим посохом присобрал, сотворив, наверное, самый странный за всю историю Церкви Небесный Ход.
[128]
К нему примкнули тысячи верующих, истово молящих Творца о спасении. Люди пытались петь молитвы, в руках многих мерцали свечки, прикрываемые ладонями от порывов взбесившегося ветра. Похоже, изначально процессия двигалась к храму, но затем седой кардинал повел свою паству на стены.
Увидев эльфов, клирик, видимо, все понял, а поняв, не колебался. Знаком показав прочим остановиться и продолжать молитву, кардинал подошел к Клэру и возложил холеную руку на его плечо. Я ничего не ждала от этой манипуляции, хотя мужество церковника и вызывало уважение. Я ошибалась. Посох Его Высокопреосвященства воссиял глубоким зеленым светом, а висевший над площадью белый блин отвратительно задрожал, как задрожала бы огромная медуза, вздумай ее кто-нибудь как следует тряхануть, и нехотя пополз вверх. Увидев это, многие молящиеся попадали на колени, истово простирая руки к такому жуткому небу, и, словно в ответ на их призывы, зеленый свет полыхнул ярче, а студенистая мерзость наверху отступила еще немного. Что ж, приходится признать, Церковь оказалась неплохим аккумулятором магической энергии, капля которой есть в каждом живом существе, будь то человек или, к примеру, корова. Молитвенный экстаз ее усиливал многократно, а возглавивший Небесный Ход клирик вбирал в себя сотни маленьких искр и отдавал их возводящему защитные барьеры Эмзару…
И все равно этого было недостаточно. Какой бы сильной и искренней ни была вера, только Святые, если предположить, что они существуют, могут благодаря лишь ей творить чудеса, превозмогающие грязную магию смерти и мучений. Неожиданная задержка лишь распалила ройгианцев, гнавших на убой новых и новых заложников, чьи страдания питали Белого Оленя. Один за другим четверо эльфов медленно опустились на колени, так и не разорвав живой цепи, — их силы были на исходе. Белесый блин это сразу же учуял и рывками начал спускаться к защитникам, и тут события понеслись с быстротой бурного весеннего потока.
Сначала словно бы из ниоткуда появились трое — старая женщина и двое молодых людей. Я никогда не видела ни эту старуху с летящими белыми волосами, ни ее спутников, один из которых, стройный и гибкий, обхватил плечи кардинала. Седая и ее спутники встали плечом к плечу, заменяя собой упавших, и белая смерть снова отпрянула.
Дико, странно, нелепо, но мне все это напомнило старую добрую игру, когда два отряда перетягивают веревку с закрепленным посредине диском-меткой. Так Олень и Перворожденные с их нежданными союзниками тянули друг на друга незримый канат, посредине которого была гибель. Гибель, которая неотвратимо приближалась. Талисман эльфов вспыхнул неправдоподобно ярко и погас. Он исчерпал себя. Все было окончено — Ройгу одержал победу!
И в это время я наконец ощутила Силу, которая стремительно затопляла все мое существо. Это было как и в прошлый раз, но намного сильнее, пронзительнее. Магическая энергия переполняла меня, словно каждое заклинание, каждая выпитая жизнь, доставшиеся Оленю, питали и меня, а скорее всего так оно и было. Мгновение назад я была одинокой, приготовившейся к неизбежному концу женщиной. О том же, чем я стремительно становилась сейчас, странно и страшно было даже думать. И тут я услышала зов. Голос, который слышала только я, звучал уверенно и самодовольно. Меня прощали. Мне приказывали воссоединиться с породившей меня силой, немедленно идти к Нему, ведь я изначально ему принадлежу… Я была посвящена Ему при рождении, меня растили, готовя к Великой Миссии, которую я чуть было не погубила. Но еще не поздно. Я еще исполню свой долг и буду вознаграждена. Мои ноги сами понесли меня вперед. Я шла, нет, не шла, летела туда, где только и могло быть мое место… Но меня остановили.
Кто-то обхватил меня за плечи, и я обернулась. Рене! Герцог, хоть лицо его и было искажено болью, на ногах держался, и держался твердо. Так мы и замерли рядом, в одной руке он держал обнаженную шпагу, а другой обнимал меня за плечи, прижимая к себе в извечном мужском желании защитить.
Нет, он, конечно же, не понял, не мог понять, что со мной творится; меня нынешнюю он совершенно не знал, а та женщина, которую он оставил в Идаконе, видимо, могла сделать только одно — кинуться в отчаянье вниз с крепостной стены. Герцог схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул. Кажется, он велел мне немедленно прийти в себя, и… я это сделала. Переполнявшей меня силы хватило бы для того, чтобы и от самого Рене и от всех, кто стоял с ним рядом, не осталось ничего… Голос приказывал мне именно это — уничтожить Рене, потому что это было необходимо Ему. Я больше не чувствовала своего тела, оно казалось мне таким же орудием смерти, как кинжал или шпага. Рене еще раз тряханул меня, я вскинула голову и встретилась с его яростными и несчастными глазами… Взгляды наши скрестились лишь на какую-ту долю секунды, надсадный визг пронесся прямо над нашими головами, и Рене втолкнул меня в нишу между двумя каменными зубцами, прикрывая собой. Белесый отросток, видимо, был голоден и безмозгл, ему было все равно, кого тянуть в небытие — герцога Арроя или незадачливого аюданта, рысцой бегущего вдоль стены. Человек исчез, словно его и не было, а щупальце… Опаленное лиловым огнем, оно нехотя отдернулось. Руки Рене разжались, и я смогла увидеть, что творится на площади. Синий эльфийский свет угас, живая стена рассыпалась, теперь на ногах оставались лишь трое — сам Эмзар, давешняя старуха и… клирик с увитым цветами посохом. За рекой бесновался Белый Олень. Было очевидно, что еще одна-две атаки — и последние защитники не выдержат.
— Бей, — прозвучало в моем мозгу, — уничтожь их и иди сюда, к нам… к нам… к нам… ты наша…
Я вырвалась из рук адмирала и так же легко, как кошка пересекает лунный луч, не разбирая дороги, не думая, что будет, если я покажу, кто же я на самом деле, бросилась вперед… Голоса что-то бубнили, но совершенно спокойно, видимо не сомневаясь, что я выполняю их приказ. Рене что-то закричал мне вслед. Нет, это мне показалось — не мог он говорить сейчас о любви…
