— Моими?!
— Хорошо, не твоими. Майхубовыми. Кого с тобой послали, кстати?
— Спроси что проще, у них там такие титулы… Говоря по-нашему, за старшего был брат матери нынешнего калифа, но он помчался в Эр-Иссар, а здесь отец любимой жены повелителя повелителей и матери его наследника. О как! Затем парочка евнухов, которые этим чуть ли не гордятся, и до сотни всяких носителей да держателей…
— Эк ты их, — к Рене, казалось, вернулось хорошее настроение…
— У атэвов, безусловно, имеются определенные этнографические особенности, но они обусловлены их историей и спецификой Сура, в частности жарким климатом и отсутствием воды.
— Жан-Флорентин, — Шандер Гардани прямо-таки расцвел, — это ты?!
— Естественно, — кивнул философский жаб, — ты несколько возбужден и потому нелогичен. Однако я так понимаю, что ты рад меня видеть и подобным образом выражаешь свои чувства.
— Я чертовски рад тебя видеть, дружище, и я скучал по тебе!
— Приятно слышать, — промурлыкал жаб, — ибо забывать друзей свойственно человеческой природе.
— Что ты, Жан! — черные глаза Шандера стали очень серьезными. — Я никогда не забываю друзей, да и что мы без них!
— В юности я полагал, что самое главное — это поиск истины, — жаб вздохнул, вспоминая минувшее, и принял оттенок темного янтаря, — но сейчас я убедился, что эмоциональная связь с другими думающими существами не менее важна.
— Жан недавно совершил подвиг, — улыбнулся Рене, — думаю, он тебе все подробно расскажет, но тебе все же следует с дороги отдохнуть…
— Я и собирался, — не стал спорить Гардани, — только скажи, где Белка и не слышно ли чего о…
От необходимости держать ответ Рене избавила дочка Шандера, оказавшаяся легка на помине. Дверь распахнулась, и девочка с радостным криком повисла на шее у отца. Шандер со счастливым смехом подхватил родимое детище на руки.
2230 год от В.И.
14-й день месяца Лебедя.
Арция. Мунт
Рыгор с тоской глядел на дверь, за которой его ждали первые нобили Арции. Еще вчера он думать не думал об этой встрече, не его это было дело — пусть с господами господа и разбираются. Вот если бы в Мунте объявился отряд гоблинов, останавливать их пришлось бы фронтерцам, но надевать на себя всяческие шелка да велюры и париться в жаркой зале… Конечно, атаман резестантов Рыгор Зимный понимал, что ему не отвертеться — Луи наверняка заставит стоять рядом, грозно сдвинув брови, но все остальное было не его заботой. Теперь же он остался один, а Генеральные Штаты собрались.
Несмотря на свое весьма смутное восприятие политики, фронтерец не сомневался, что всю ночь различные кланы, партии и фамилии без устали делили шкуру убитого вчера медведя. Будь жив Луи, они бы и пикнуть не посмели, а теперь вся эта свора двоюродных племянников и троюродных дядьев будет рвать на куски ничейную корону и Арцию в придачу. Ему же, регенту-атаману, который и читать-то как следует не научился, будет не понять, кто же из них прав, кто нет… Хоть бы Роман помог, но бард, видно, носится по Последним горам вместе со своими клыкастыми приятелями.
От Лупе и вовсе толку никакого не было. Она второй день сидела у изголовья Луи и молчала, совсем как позапрошлой весной, когда Роман и Рене вызволили ее из лап синяков. Как давно это было, неужели прошло лишь два года с небольшим!
— Атаман, — Юрек старательно щелкнул каблуками, — они все собралися в ихней главной залке и ждут на вас.
— Что они делают? — спросил Рыгор, оправляя перед высоким зеркалом изукрашенную бирюзой атэвскую саблю — подарок Луи.
— Глядят друг на друга, как собаки с разных сел, — сочувственно вздохнув, объявил Юрек, — кожный себе кусок отодрать хочет, сейчас до драки дойдет.
Атаман тяжело вздохнул и твердым шагом направился к выходу.
2230 год от В.И.
14-й день месяца Лебедя.
Святой город Кантиска
— Представляешь, Рене, — Шандер Гардани с трудом сдерживал улыбку, — Белка становится взрослой, гадать начала, а это верный признак, по сестрам знаю. Как начинают с картами по темным углам прятаться — все. Девицы уже!
— А вот тебе, Шани, и гадать незачем, — засмеялся Рене, — тебя ждет дальняя дорога.
— Что? Опять атэвы? — возопил Шандер. — Не поеду! Хватит! Не могу я смотреть на женщин, у которых лица закрыты, а животы голые…
— Ну и не смотри, раз не нравится, хотя некоторым дамам я бы тоже посоветовал закрывать лица, а заодно и рты. К сожалению, сие невозможно. Нет, у Майхуба тебе делать нечего, ты нужен в Таяне. Я сейчас не могу оставить Кантиску, так что поедешь как мой полномочный представитель.
— Когда ехать?
— Чем скорее, тем лучше. Думаю, лучше всего через кварту.
— Годится, — Шандер улыбнулся, — но Илана откроет ворота Высокого Замка только тебе.
— Тогда ей придется подождать, тут дел невпроворот, раньше начала осени мне не вырваться. Атэвы, клирики… Луи нужно до коронации довести, мало ли что, в Мунте шелупони хватает. Да и в Эланде я должен появиться… А ты в это время моим именем будешь править в Гелани. На Замок наплюй, пусть себе стоит, хотя, если ты договоришься с Иланой, будет очень хорошо. Разумеется, всем говори, что ее околдовали…
— А эту возможность не стоит исключать, — встрял Жан-Флорентин, — я уже говорил тебе, что женщины обычно ставят любовь превыше власти, особенно женщины импульсивные, молодые и привлекательные. С точки зрения женской психологии поведение Иланы необъяснимо, а мы знаем, что Годой экспериментировал на людях, пытаясь добиться полного подчинения их воли…
— Жан, — откликнулся адмирал, — я хотел бы, чтобы ты был прав, но мы с Шани ее видели той осенью. Если она и была околдована, то иначе, чем бедняга Койла. Ладно, сейчас это уже не имеет никакого значения.
— Не имеет, — согласился жаб, — потому что ты обрел свою любовь, а вместе с ней и проблему. Твои отношения с Герикой весьма отличаются от отношений с другими женщинами. Ты намерен что-то предпринять?
— Намерен, — огрызнулся Рене.
— Я в этом и не сомневался, — удовлетворенный ответом жаб спрыгнул на стол, — насколько я знаю обычаи людей мужского пола, вы с Шандером должны по этому поводу выпить, и не этого церковного безобразия, — Жан-Флорентин кивнул на стоящий на столе старинный кувшин, — я думаю, лучше всего подойдет царка. К тому же надо отметить и отъезд Шандера, и его вступление в должность наместника.
— Мне кажется, что на этом месте должен быть ты, — засмеялся Гардани.
— К сожалению, не могу, — ответствовал Жан-Флорентин, — я обладаю специфической внешностью, которая не позволяет мне открыто править существами не моего вида. Я могу делать это лишь инкогнито, посредством тех, кого я направляю на великие и разумные дела и предостерегаю от ошибок, — жаб прервал свою речь и вплотную занялся кувшином. Рене с Шандером переглянулись и рассмеялись звонко и молодо, как бродячие студиозусы.
