— Просто я увидел тебя спящей и умилился. Ты такая молодая, и у тебя такие дивные волосы…
— Должно же у меня хоть что-то быть красивым, — тряхнула упомянутыми волосами тарскийка, — хотя ради тебя я с удовольствием бы стала красавицей. Такой, как Залиэль…
— А вот этого не надо! — с испугом вскрикнул адмирал. — Мне в Мунте еще оживших статуй не хватало! Изволь оставаться такой, какая ты есть.
— Ну, если ты настаиваешь, — Герика приподнялась, и маринер немедленно заключил женщину в объятия.
— Еще как настаиваю, — подтвердил он, развязывая ее пояс. Счастье продолжалось…
Эстель Оскора
Я никогда не любила лгать, а уж Рене и подавно, но сейчас я врала без колебаний — уверенно и нагло. Он поверил. Он вообще мне верил, к тому же обмануть человека, который сам пытается лгать тебе, дело нехитрое. Говори то, что он хочет, чтоб ты сказала, — и готово! Рене не знал, с чего начать разговор, и обрадовался, увидев, что я сплю. Я дала ему время собраться с мыслями, хотя, Проклятый свидетель, не знаю, как я выдержала его взгляд и не выдала себя.
Клирики — ослы, и причем жестокие ослы! Их рассуждения о том, что ложь по определению грех и зло, — чушь! Ложь смягчает боль, помогает сохранить рассудок и лицо, спасает от бессмысленных и непереносимых страданий. Ну что, скажите, было бы хорошего, если бы Рене узнал, что я все слышала, что я знаю, что он отправляется на смерть?!
Мы бы просто мучили друг друга. Он бы все равно пытался меня обмануть, с нарочито бодрым видом рассуждая о победе, а я его с дурацкой улыбкой заверяла бы в том, что не сомневаюсь в этом. Или если мы смогли бы отбросить ложь, мы бы месяц кряду держали друг друга за руки и с надрывом прощались, прощались, прощались… Легче бы от этого не стало никому, напротив, вымотанный ежедневной пыткой, он бы в решительный момент мог ошибиться. А так, так мы сумеем урвать у смерти месяц, а потом…
Все-таки я не зря чему-то училась у Астени. Залиэль, конечно, сильная волшебница, но ее сыновья тоже кое-чего стоили. К тому же я заглядывала в глаза такой беде, что научилась понимать многое с полуслова и полувздоха.
Эльфийская королева проговорилась, что если меня принести в жертву на алтаре Ангеса, ее силы многократно возрастут, а если это произойдет в решающий момент битвы с Неведомым, то бой скорее всего будет выигран.
Я не сомневалась — знай красавица, как это сделать, она без колебания пожертвовала бы мной, точно так же, как жертвовала собой (ее право) и Рене, с чем я не могла смириться! Но остановить его я не могла. Он всегда выбирал свою дорогу сам. В конце концов, короли для того и предназначены, чтоб в решительный момент выкупать своей кровью и своей душой кровь и души своих подданных. Жаль только, что многие монархи об этом не догадываются, ну да пусть им… А вот Рене не колебался. И ни я, ни кто другой его не остановит. Он уйдет и погибнет, если Залиэль не совладает с Неведомым, а она, похоже, не очень-то уверена в своих силах. Они все погибнут, если…
Вот именно! Рене может распоряжаться своей жизнью и приносить ее в жертву. Но ведь и я могу то же самое! Он собрался умирать ради Благодатных земель, я на это неспособна, но вот за него… В конце концов, это моя жизнь, и я вольна делать с ней что захочу. Смерть на алтаре Ангеса не хуже любой другой. Надо только найти этот алтарь, хотя где же ему быть, как не в той базилике, куда так часто уходит Залиэль. Наверняка свой талисман она сотворит там же — самое подходящее место.
Я знала о подобных вещах. Любой маг может создать некое овеществленное воплощение собственной силы, многократно усиливающее его мощь и одновременно делающее его более уязвимым, если кто-то догадается и сумеет нанести удар не по самому волшебнику, а по его талисману.
Если я не ошибаюсь, Эмзар отказался от этого средства именно потому, что в Убежище еще оставались те, кто поддерживал Эанке в ее притязаниях. Залиэль же, похоже, ничем не рисковала. На одиноком острове у нее врагов не было. Лунные эльфы были некогда связаны с Ангесом, а значит, самое подходящее место для того, чтобы создать талисман, — его алтарь, пусть бог и покинул Тарру, но какая-то часть его силы наверняка осталась в его храме. Итак, алтарь Ангеса, талисман Залиэли и моя жизнь… Все сходится, и я знаю, где искать.
Но это потом, а пока я буду жить. Месяц счастья не так уж мало, а жизнь не столь уж и дорогая цена за любовь, если это настоящая любовь, а ведь Эаритэ нагадала Рене именно такую!
Стоп! Вот оно, окончательное доказательство того, что я все поняла правильно. Рене было предсказано, что его любовь спасет этот мир. Я приношу себя в жертву не ради людей, которых я никогда не узнаю, не ради того, что случится через тысячу лет — я просто не могу загадывать так далеко, а ради Рене! Сумеречная сказала, что любовь спасет этот мир. Спасет! Значит, они победят и все будет не зря. Его дорога в море — моя в белую базилику под горой…
2231 год от В.И.
19-й день месяца Дракона.
Эланд. Идакона
Лето кончалось, рябины сгибались под тяжестью алых ягод, сулящих морозную зиму, юные чайки парили в прозрачной синеве, выхваляясь друг перед другом и перед стариками стремительностью и изяществом. Лето кончалось, и это лето было последним летом старого Эрика. Он чуял это, как чуют звери, когда уходят умирать подальше от чужих глаз. Старый маринер не боялся. Он прожил долгую жизнь и повидал все, что должен повидать мужчина. Теперь моря бороздили его сыновья и внуки, а лучший и любимейший ученик стал спасителем Благодатных земель и их императором. Старому Эрику было с чем вступить в Зеленый Храм! И все же, все же ему казалось, что он может и должен сделать что-то еще, что-то очень важное, то, что за него не сделает никто.
С трудом — а ведь когда-то он взлетал по этим ступеням, как на крыльях, — Старейшина Совета Паладинов поднялся на площадку Башни Альбатроса и все еще зоркими глазами вгляделся в серебряную даль. Море было спокойным и безмятежным, этим летом спокойным и безмятежным было, кажется, все. Война кончилась, и все спешили жить и любить… Столько свадеб за один год в Эланде давно не играли, да и во множестве уже сложившихся семей ожидалось прибавление. Это хорошо, когда люди настолько не боятся будущего, что готовы вручить ему свою плоть и кровь. Вот и у самого Эрика позавчера появился очередной правнук, а через несколько кварт ожидается еще один… Знать бы, что их ждет… Знать бы… Вот оно!
Глаза паладина Зеленого Храма блеснули из-под белых бровей! Он наконец понял, что должен сделать!
Эстель Оскора
Я была права, когда не стала пить присланное вино, хотя вкус, цвет и запах его дразнили и чуть ли не сводили с ума. Возможно, ему действительно было тысяча лет, но почтенный возраст ему пошел на пользу. И тем не менее я себе в этом удовольствии отказала, угостив божественным нектаром росший рядом куст, усыпанный гроздьями белых цветов, похожих на нарциссы, но размером с хорошую тарелку.
Преданный, возмущенный таким моим поведением, принялся слизывать золотистые брызги с блестящих широких листьев, а я села и задумалась. Что-то было не так, словно бы весь этот чудесный остров напрягся и затаился, как кошка, следящая за птицей. Даже солнечные пятна, и те, казалось, чувствовали это и то замирали, то начинали двигаться какими-то лихорадочными скачками. И потом, еще это вино… С какой стати Залиэль принесла его именно сегодня, прекрасно зная, что Рене вместе с Ягобом и другими маринерами отправился на морскую охоту и не вернется еще два или три дня? Странно, когда человек старается вести себя как обычно, он начинает делать вещи, которые как раз никогда бы не сделал.
