– Как вы думаете, зачем я, прости святой Эрасти, как очумелый бросился в эдакие погоды за вами?
Ре Фло промолчал. Едва увидев старика, он сразу же принялся гадать, что означает его появление, но ничего путного в голову так и не пришло. Евгений это увидел, и во все еще ясных глазах мелькнула озорная улыбка, впрочем, тут же погасшая.
– Я все знаю и, святой Эрасти свидетель, оплакиваю потерю не меньше вас. Но сначала нужно спасти земное, а потом предаваться печалям. Вы, вижу, это понимаете. Где сын Тагэре?
– За ним уже послали.
– Пошлите заодно за моими монахами, они застряли в нескольких весах…
– Уже сделано, Ваше Преосвященство.
– Да, я мог бы и сам догадаться. О, вот и Филипп. Иди сюда, благословлю. Вылитый отец, надеюсь, и душой тоже. Хорошим королем будет, если научится сам себя на цепи держать. Шарло-то умел. Ладно, чадо, – кардинал словно бы свысока глядел на вспыхнувшего Филиппа, хотя тот мог бы поднять старика одной рукой, – что-нибудь красное у тебя найдется?
– Красное?
– Не могу же я произвести миропомазание Волинга, одетого во что попало…
– Так…
– Да, – жестко отчеканил старик, – время шуток миновало. Властию, данной мне Святым Престолом, я, кардинал Арции Евгений, намерен не позднее чем через ору помазать на царствование сына и наследника герцога Тагэре. Пьер в присутствии многих свидетелей, среди которых был и я, отрекся в пользу Шарля, а отречение обратной силы не имеет…
2871 год от В.И.
1-й день месяца Сирены.
Эр-Атэв. Эр-Иссар
Пышнотелый человек с гладкими щеками, вызвавший у Иоанна смутное отвращение, распахнул узорчатую дверцу, и настоятель оказался в райских кущах. К небесам взлетали жемчужные фонтаны, а цветы, несмотря на то, что здесь называли зимой, соперничали яркостью с птицами, висящими в невесомых позолоченных клетках на ветвях деревьев. Иоанн с неожиданной робостью ступил на усыпанную белой мраморной крошкой тропинку. Он не был ни трусом, ни завистником, ни сребролюбцем, но эта прихотливая роскошь слишком отличалась от суровой выжженной пустыни, к которой привыкли его глаза.
Почему-то калиф Усман решил принять его именно в саду. Уж не собирается ли хитрый язычник поделиться с ним какой-нибудь из своих бесчисленных жен? Никодим говорил, что Усман отличается склонностью к философии и своеобразным шуткам. Клирик неспешно шел среди прохладных гротов и ажурных беседок, мысленно готовясь к встрече. Иоанн знал, что владыке атэвов около сорока и он нарушил неписаный обычай майхубитов, оставив своему брату Али не только жизнь, но и мужественность. Это говорило в его пользу, впрочем, и Али в долгу не остался, его верность царственному родичу не поколебали даже воинские удачи. «Копье Атэва» – вот как прозвали полководца хаонгские императоры. Сам же Усман, похоже, предпочитал коню и сабле старинные свитки. Некоторые почитали это слабостью, но Никодим полагал, что Эр-Атэв сейчас в такой силе, что его властелин может позволить себе некоторые чудачества, которые скорее всего не более чем парчовый халат на стальном панцире.
Белая дорожка резко свернула в заросли вьющихся золотистых роз и вывела к бассейну с проточной водой. Там Иоанн и нашел калифа. Усман развалился на диване, поигрывая кистями синего пояса. Рядом лежали раскрытая книга и серебряная корзинка с кормом для рыб. Неподалеку по изумрудной лужайке взапуски с белым жеребенком бегали двое мальчиков. Старшему было лет десять, младшему не больше шести.
Увидев гостя, калиф жестом указал Иоанну на второе ложе. Клирик присел на самый краешек, вызвав на губах повелителя еретиков тонкую улыбку.
– Итак, – голос у Усмана был приятный, а язык арцийцев он знал отменно, так же, впрочем, как и хаонгский, – тот, кто был до тебя, ушел к своему богу, и теперь страж Истины ты, именуемый Иоанном. Готов ли ты к тому, что должен?
Иоанн замешкался, но калиф, похоже, ответа не ждал.
– Сейчас сюда придут мои сыновья. В Эр-Гидале живут дольше, чем в Эр-Иссаре. Когда я обниму луноволосую девственницу, ты еще будешь стоять на коленях перед разрисованными досками. Я хочу, чтоб мои сыновья запомнили тебя, а ты – их.
Калиф что-то крикнул, и невидимый доселе служитель тенью скользнул к играющим мальчиком.
– Вижу, ты полагаешь их слишком юными, но душа входит в тело с первым криком. Они еще не мужчины, но я вижу, кто есть кто, и, когда придет время, назову имя наследника. Узнай же и ты того, кто исполнит клятву. Вот они, пастырь хансиров. Принц Наджед, сын моей первой жены, и принц Яфе, чью мать я нашел среди роз.
Наджед был не просто красивым мальчиком, он был истинным принцем. Похоже, его воспитатели не зря ели свой хлеб. Иоанн с изумлением слушал слова десятилетнего ребенка, более приличествующие пожилому вельможе.
– Мои зрачки – цветы, по которым ступают ноги твоего гостя, о мой отец и повелитель. Этот хансир драгоценен, о Лев Атэва, потому что на него упал твой алмазный взор, обращающий все в золото.
Усман, ничего не ответив, повернулся ко второму сыну. Яфе, смуглый и кудрявый, с любопытством воззрился на клирика, а потом коснулся своей кажущейся игрушечной сабли: «Мой клинок – твой клинок по слову Майхуба!»
Что-то еле ощутимое дрогнуло в уголках темных глаз калифа, когда он отпускал сыновей.
– Атэвы не забудут своей клятвы.
2870 год от В.И.
Вечер 1-го дня месяца Сирены.
Арция. Кер-Оноре
– Кузен…
Знакомый голос вывел Рауля из задумчивости, и граф встал с кресла, приветствуя новоиспеченного монарха. Правду сказать, он мог этого не делать, но ему захотелось поддразнить Филиппа и заодно проверить, как он относится к своему новому титулу. Оказалось, правильно относится.
– Рауль, – в голубых глазах юноши взметнулась злость, смешанная со смехом, – прекрати издеваться!
– Я не издеваюсь, – улыбнулся ре Фло, – а приветствую короля…
– В таком случае я приветствую короля над королем, и хватит об этом. Что будем делать, а, кузен?
– Что? – Рауль тронул темную бровь. – Вообще-то у нас выбор небогатый. Или идти им наперерез, или ждать, когда они соизволят до нас добраться, одновременно укрепляя все, что можно укрепить. Большинство, наверное, так и поступило, но не твой отец…
– Но их больше.
– Больше, – не стал спорить Рауль, – поэтому они и не будут нас ждать. И к тому же не забывай, что в войске Агнесы половина наемников, да и она сама Арцию терпеть не может.
– Не понял… – Король улыбнулся, словно бы извиняясь за свою глупость.
– И неудивительно, ты еще не видел настоящих мародеров. Наемников еще может сдержать сильный человек, преданный своей стране, а для Агнесы арцийские крестьяне – грязь, она и пальцем не пошевелит, чтобы их защитить. Значит, те бросятся за помощью к местным нобилям, причем не к тем, кто идет с Лумэнами.
