Если б Серпьент не потерялся, он мог бы сказать больше, но Рито и без Крапивника понял, что чума пошла на убыль после того, как он швырнул в камин вернувшегося с того света Жоффруа. Как герцог Ларрэн спутался с Пьером Тартю, Кэрна не знал, но не сомневался, что связь есть и в этом подлом деле вряд ли обошлось без циалианок. Как бы то ни было, мерзавцы угодили в собственную западню! Нобили могут сколь угодно долго бодаться друг с другом и менять сюзеренов, крестьяне вечно ворчат на сигноров, но если народ увидит средоточие зла в короле и этого же короля возненавидит изрядное число нобилей, на троне усидеть трудно. Рито никогда не считал себя политиком, но только блаженный не заметил бы приближение гражданской войны.
Тагэре, Руна, Мальвани и Эстре весной покажут зубы, а Лось с Лиддой помогут. Самое умное, что может сделать Тартю, – это оставить север в покое, но он этого не сделает, потому что прилегающие к свободным провинциям области неминуемо захотят к ним присоединиться. Посеянные под Гразой зерна начинают давать всходы, узурпатору придется завоевывать свою страну наново...
Маркиз Гаэтано с треском захлопнул окно и потянулся к гитаре, от которой его не отучили ни чума, ни война. Рваные, бешеные аккорды взлетели к высокому потолку, унося гитариста из затерянного в предзимье замка на залитый солнцем морской берег. Это была единственная отдушина, которую позволял себе Рафаэль Кэрна, но прогулка вышла короткой. Прибежавший стражник доложил о приезде сигнора Крэсси и о том, что госпожа Клотильда просит его подняться в зеленую оружейную. Рито отложил гитару, пригладил растрепавшиеся волосы, стянув их на затылке позаимствованной у Кати алой лентой. Похоже, Тильда решила устроить день Правды, что ж, давно пора!
Зеленая оружейная примыкала к Охотничьей комнате, столь любимой Эгоном. После смерти барона туда заходили редко – Клотильда с детьми перебралась в дом капитана Годи, а тот, в свою очередь, переселился в Воротную башню. В старых баронских палатах ночевали лишь они с Яфе и Николаем. Иноку здесь никто не мешал вволю молиться, мирийцу – петь, а атэву смотреть в стену. Кэрна двинулся было к двери, но спускаться по одной лестнице и подниматься по другой показалось слишком скучным, и мириец вылез в окно и прошел по карнизу. Смешно, но он появился позже всех. Рито улыбнулся Шарло и Кати и скользнул к устроившемуся у стены Яфе. Атэвский принц до сих пор не доверял стульям и лавкам, предпочитая сидеть на полу.
Дверь в Охотничью комнату была открыта, хоть и занавешена выцветшим от времени бархатом. Там было тихо, затем скрипнула дверь, раздались шаги и голоса.
– Я рада вашему приезду, Люсьен, – Клотильда, как всегда, была приветлива и спокойна. – Признаюсь, я собиралась вам написать и пригласить в Гран-Гийо для разговора, но решила выждать еще кварту или две, чтоб убедиться в том, что опасность и впрямь миновала.
– Я восхищаюсь вашим мужеством, сигнора, – в голосе Крэсси звучала искренняя теплота. – Вы пережили страшное испытание – потеряли супруга...
– Ваши потери, барон, не менее невосполнимы, – перебила баронесса. – Я благодарю вас за сочувствие, но я из тех не правильных женщин, которые топят горе в делах.
– В этом вы не одиноки. Сигнора, я вынужден начать разговор с вопроса, который может показаться вам странным, но, поверьте, это очень важно. Я доверил Эгону Фарни одну вещь, представляющую огромную ценность. Смело скажу, что от нее зависит судьба Арции. К сожалению, я просил барона хранить все в тайне. Это небольшая шкатулка, украшенная перламутром. Сигнора Клотильда, помогите мне ее найти.
– Я догадывалась, о чем вы спросите, – послышался шорох и шелест разворачиваемого шелка, – вот она. Я знаю, что в ней. Мой, – Клотильда слегка запнулась, – покойный муж рассказал о ней сразу же, но он ее не открывал.
– Понимаю, ее открыли вы после его смерти.
– Нет, барон, ее открыл тот, кому по праву принадлежит ее содержимое, вернее, его часть.
– Моя сигнора!
– Шарло, – громко позвала Клотильда, – иди сюда!
Рафаэль взглянул на побледневшего мальчика и встал. В Охотничью комнату они вошли вдвоем.
– Рад вас видеть, сигнор Крэсси.
– Рито... Этого не может быть...
– Но это так. Я жив, и я здесь.
– Что ты жив, мы знаем... Ты отомстил этому ублюдку, про твои столичные похождения прямо-таки легенды рассказывают, но как ты очутился здесь?!
– В Гран-Гийо сошлось слишком много тропинок. Я понимаю, что вы поражены, но сейчас вы поразитесь еще больше.
– Добрый день, сигнор Крэсси, – Шарло даже здоровался так, как отец.
Люсьен не ответил, застыв наподобие статуи, изображающей негаданную радость.
– Сигнор, – виконт Тагрэ улыбнулся, – вы меня узнаете? Это и вправду я, просто у меня волосы короткие. Это из-за краски, которую мы решили срезать.
– Монсигнор, – барон опустился на колени, подозрительно шмыгнув носом, – может ли такое быть?!
– А вот этого не надо, – Шарло бросился к Крэсси, вынуждая его подняться, – я не король, я просто Шарло Тагрэ. Я очень рад вас видеть, а вот отец рассердится, если вы встанете перед ним на колени.
– "Рассердится"?! – барон уже ничего не понимал, вернее, понимал, но боялся поверить. – «Рассердится»?! Так Александр... его не...
– Сандер жив, – твердо сказал Рафаэль, – хоть мы не знаем, где он теперь. Его... его оглушило в бою, но Садан вынес всадника из схватки на опушку Гразского леса. Его подобрала и выходила какая-то колдунья. Зиму Александр провел у нее на болотах, я там был и видел следы подков Садана. Потом они вдвоем куда-то ушли.
– Куда?!
– Где бы он ни был, он делает то, что нужно.
– А нам следует брать с него пример, – вмешалась Клотильда. – Я понимаю, Люсьен, что на вашу голову свалилось слишком много тайн, но они, как ни странно, радостные. Давайте уж я расскажу вам все.
– Все?! Моя сигнора...
– С вашего позволения, Клотильда аре Тагэре аре Фарни. Я – та самая женщина, на которой в юности женился Филипп Тагэре.
Люсьен Крэсси стойко перенес и этот удар, хотя Рито на мгновение показалось, что бедняга вот-вот хлопнется в обморок.
– Тильда! – не выдержал Шарло. – Значит, ты нам не чужая? Как хорошо!
– И правда хорошо. Я очень люблю вашего отца, хотя по-настоящему говорила с ним всего лишь раз. У него лучшее сердце в Арции!
– Это точно... Ваше Величество, – пробормотал Крэсси, – а Филипп, не тем будь помянут, дураком оказался. Редким.
– Не надо об этом. Я сказала о себе правду по одной-единственной причине. Я – живое опровержение навороченной Тартю и его покровителями лжи. У меня сохранились ВСЕ доказательства. Я молчала, когда на троне сидел мой, скажем так, супруг, так как ни к чему хорошему мое появление не привело б. Я молчала, когда корона перешла к Александру – у меня была дочь, а не сын, и лучшего короля, чем младший из Тагэре, нельзя было и пожелать. Но я не позволю ублюдку и детоубийце корчить из себя государя! Отныне я – Клотильда Тагэре из дома Лагаров, вдовствующая королева Арции, и я не успокоюсь, пока в Мунт не вернется настоящий король.
