Утренний Ветер потрепал спутника по золотистой шее, и конь, словно извиняясь за трусость, потянулся к эльфу мордой. Клэри с деланным смешком оттолкнул иноходца, и тот печально потрусил в лес. Остаться без лошади Клэри не боялся – они связаны магическими узами и всегда отыщут друг друга, было б кого искать; но чего все же испугался Коралл? В Войну Оленя кони отказывались подчиняться всадникам, когда сталкивались с адептами Ройгу, но эльфийские иноходцы преодолевали и этот страх.
Для очистки совести Клэри вытащил Кристалл. Разумеется, никакой смертный в истощенном зимой лесу колдовством не занимался. Рыцарь Осени спрятал ненужный инструмент в один из висевших у пояса кошелей и замер, освободив разум от всего лишнего и слушая лес. Деревья спали, и сны их были тревожными и неприятными, они не грезили о весне, а тряслись от осенней боли. Вековые ели чуяли то же, что и Коралл, но не могли ни убежать, ни хотя бы проснуться. Неизвестная опасность была довольно далеко, но неумолимо приближалась. Эльф проверил лук и пошел навстречу
Снега навалило по пояс, придавленные его тяжестью кусты и молодые деревца сгибались чуть ли не пополам, делая и без того глухое Чернолесье непроходимым, но Клэри это не мешало. Легко ступая по нетронутой белой поверхности и безошибочно находя проход в самой густой чаще, разведчик пробирался вперед, пытаясь не думать, что его ждет в конце пути. Все существо эльфа восставало против этой затеи, каждый шаг давался с трудом и казался последним, но рыцарь Осени не останавливался. Деревьев он больше не слушал – цель была так близко, что ее б почуяли даже орки и люди. Клэри остановился. Сквозь серебристые от инея заросли виднелся старый Корбутский тракт, которым «Зубры» добирались к Вархе.
Дорога казалась пустынной, но это ничего не значило. То, что напугало Коралла и превратило зимние грезы леса в кошмар, вот-вот должно было появиться из-за поворота. Эльф ловко взобрался на огромный, умирающий от старости ясень и пристроился в развилке ствола, закутавшись в плащ. Отсюда открывался неплохой вид на кусок дороги, по которой с тех пор, как корбутцы сняли свою стражу, вряд ли кто-нибудь прошел.
Клэр ждал, и никогда еще ожидание не давалось ему с таким трудом. Рыцарю Осени казалось, что он давно разучился бояться, но в этот раз страх чуть не взял верх над волей, и все же Клэр победил. Слившись с древним деревом, эльф-разведчик смотрел на то, чего просто не могло быть.
Огромный Белый Олень понуро плелся вперед, раскачивая лишенной рогов слепой головой, достигавшей вершин самых высоких елей. Тварь едва передвигала распухшие ноги, шаркая, как древняя старуха, а на ее тощей спине, вцепившись в облезлую шею, сидел некто в сером плаще, за которого держалось еще трое. В сурианских болотах Клэр видел водяных быков, на спинах которых частенько отдыхали юркие небольшие птицы. Оседлавшие чудовище люди или орки в сравнении с гигантом выглядели так же.
Клэр стремительно выхватил лук. Будь, что будет, но наездников он снимет, отчего-то эльф был уверен, что уничтожить всадников даже важнее, чем справиться с тварью. Стрелы сорвались с тетивы одна за другой, но отскочили от невидимой преграды и упали в снег, не долетев до цели несколько ланов.
Олень продолжал свой путь, никто даже не оглянулся. Белое чудовище и его всадники словно бы спали на ходу. Клэр выпустил еще несколько стрел. Бесполезно. Оставалось смотреть, как монстр неверной походкой пьяного или смертельно больного медленно и неотвратимо бредет к Вархе. Эльф получил сомнительное удовольствие во всех подробностях рассмотреть казавшееся ожившим трупом чудовище. Тварь была стара, как мир, она устала от самой себя, в ней не ощущалось ничего, кроме желания уйти в небытие, но что-то или кто-то поднял ее и погнал к зачарованной крепости. Рыцарь Осени проводил Оленя взглядом и соскользнул вниз. Теперь все зависит от ног Коралла.
Нэо Рамиэрль
Роман в который раз поймал себя на мысли, что лучшим собеседником и другом для Ларэна стал бы Рене Аррой. Скиталец тоже познал, что такое ад и безнадежность. Лунный, как и Рене, ни на что не жаловался и почти ничего не рассказывал, но рядом с ним Роман со всеми своими потерями и метаниями чувствовал себя ребенком, разбившим коленку на залитой солнцем площади. Аддари и Норгэрель испытывали то же самое. С Ларэном было тяжело, хотя он не доставлял почти никаких хлопот – просто лежал, глядя то в небо, то в огонь. Если с ним заговаривали – отвечал, но сам никогда ни о чем не спрашивал. Ссадины и раны на лице и руках бывшего пленника постепенно заживали, он понемногу начинал вставать, хоть и с трудом.
Как-то вышло, что чаще других Ларэну помогал Аддар. Не то, чтоб родичи стеснялись друг друга, но между ними словно возникла какая-то стена. Разбить ее могла лишь взаимная откровенность, но ее время еще не пришло. Лльяму, однако, подобные тонкости не смущали, и она прочно поставила Ларэна на второе место после Рамиэрля. Первый был кумиром, второй – слабеньким щенком, о котором следовало заботиться. Волчонка укладывалась недалеко от Лунного короля, стараясь его то ли обогреть, то ли подбодрить, общество друг друга явно доставляло удовольствие обоим. Ради нового члена стаи огневушка даже отказывалась от прогулок в обществе хозяина, ставя долг превыше удовольствия.
Ларэн поправлялся, а Роман, Аддари и Норгэрель порознь и вместе искали выход из ловушки, в которую угодили. Схватка на башне разрушила не только лабиринт, но и Древние Пути. После двадцатой попытки Нэо окончательно уверился, что дороги назад и вправду нет. Из упрямства он попробовал еще несколько раз. Ничего. Замкнутый круг, вернее, Кольцо! Хорошо хоть выйти из самой цитадели труда не составляло по причине отсутствия таковой. Стены и башни были мороком, «ответом» покойного Грэдитары пылающему Кольцу. Дескать, это я от вас отгородился, а не вы меня поймали. Старая крепость исчезла, словно ее слизало отвратительным клейким языком.
Нельзя сказать, что то, что было при Старце, Нэо нравилось, но замощенная молочными шестиугольниками огромная пустая площадь с обгоревшей башней посредине, призрачные стены и тянувшиеся за ними белые пески, ближе к Кольцу поросшие неким подобием вереска, вгоняли в тоску. Варха не знала ни зимы, ни лета, ни дня, ни ночи, серое небо грозило снегом, но на мерцающие плиты не упала ни одна снежинка. Узникам зачарованного места не хотелось ни есть, ни пить, ни спать, казалось, они пришли лишь мгновение назад, и все же время здесь не стояло на месте, по крайней мере, судя по тому, как заживали раны Ларэна и как сюда возвращалась магия.
Роман пропустил мгновение, когда вновь ощутил и Свет, и Тьму, а Аддари с Норгэрелем не заметили, когда к ним вернулся Свет. «Слепым пятном» оставалась лишь разбитая башня, от которой все старались держаться подальше. Не из страха – от отвращения. А за синей пылающей стеной была жизнь с ее радостями и бедами, победами и поражениями, жестокая, несправедливая, недоступная и желанная. Если б только Эмзару пришло в голову проверить, что творится в Вархе, но он вряд ли рискнет. Они с Норгэрелем пытались подать Лебединому королю знак, но он или не слышал, или не верил. Сам бы Нэо тоже не поверил...
Эльф нагнулся и сорвал тонкую веточку, усыпанную белыми цветами не больше булавочной головки. Похоже на вереск, но не вереск, хотя пахнет, как и положено, горечью. Часть земли Вархи, примыкающая к Лебединому Огню, не сдалась, не покрылась мозаичной опаловой коростой, а назло Грэдитаре продолжала цвести. Надо думать, со временем белой герикэй
[50]
зарастет все, что осталось от владения Старца, но Рамиэрль предпочел бы, чтоб сие случилось не на его глазах. Эльф размял в руках тоненький стебелек, вдыхая горьковатый аромат.
