Бог-отступник, бог-предатель, единственный, переживший вторжение Света! И недостойный жизни! Ты зол и горд, Ройгу, ты сильнее людей и эльфов, так взгляни в глаза Бездне!
У Нэо не было меча Омма, у него вообще не было оружия, кроме его самого, отдавшегося во власть Темного Пламени, но Ройгу отступил, повернулся и помчался к дальним горам. Боится! Звездный Лебедь, боится! Лльяма! Волчонка! Девочка моя, вперед! Ради Тьмы, Света, Вечных Звезд, Бездны, ради всего святого и грешного, беги! Беги изо всех сил! Он не должен уйти еще раз!
Они неслись сквозь засыпанные снегом леса, оставляя за собой черную, выжженную полосу. Ничего, леса вырастут вновь, если будет, где расти... Только б успеть, только б овладевший им огонь не погас, а он не лишился разума и памяти до того, как свершит что должно и остановит сделавшее свое дело Тьму. Проклятое мерцающее пятно впереди не уменьшалось, но и не увеличивалось. Нет, растет! Они догоняют! Лльяма, быстрее, быстрее во имя Звездного Лебедя! Ближе! Еще ближе...
Где он это уже видел? В Убежище? В зеркале Альсионэ? Нет! В Кабаньих топях! Тогда Олень спасался от вышедших из воды черных коней. Вода его настигла и пленила, но не убила. А теперь, Ройгу, ты умрешь! Умрешь в огне! Лльяма мчалась все быстрее, слушаясь мысли своего наездника, а может, они и впрямь стали единым целым – искрой негасимого Огня, Великого Костра, зажженного кем-то неведомым, отринувшим Свет в поисках иной Силы. Олень летел, не разбирая пути, вытянув увенчанную рогатой мутноглазой головой шею, он еще не оставил надежды уйти... Волчонка, еще немного! Давай!
Лльяма догнала Ройгу, и теперь они неслись рядом, но долго так продолжаться не могло. Нэо собрался с силами и перепрыгнул на спину новому воплощению Древнего бога. Огонь и Лед! Смерть и Жизнь! Жар и Холод! Руки Рамиэрля вцепились в отростки чудовищных рогов. Ройгу испустил чудовищный вопль, так он не кричал даже в бою под Кантиской!
Падали, ломались, как тростинки, столетние сосны, вскипал и клубами улетал к багровеющему небу снег, плавилась показавшаяся земля. Лльяма вертелась волчком, норовя то ли дотянуться до врага, то ли подставить спину хозяину. Нэо держался, хотя его тело и душу рвала нестерпимая боль. Он не знал, не думал, не догадывался, что может быть такой холод и такое одиночество! К Проклятому это! Если нужно навеки уйти в Ничто, он уйдет, но не один, а с Ройгу!
Как мечтал Ангес об этой встрече, но Ангеса здесь нет, здесь всего лишь то ли эльф, то ли человек, но он не выпустит этих рогов. Тварь сгорит, истает, рассыплется прахом, исчезнет навсегда! Ты умираешь Ройгу! Умираешь! Никогда твоим именем не будут убивать и обманывать. Никогда ты не вползешь в чужие сны, не подчинишь, не сломаешь, не предашь! Ты умрешь немедленно. Вот в этом самом лесу, под этими самыми звездами!
Сколько времени прошло? Ора или вечность? Лес горел, пылающее кольцо окружало сошедшихся в смертельной схватке древнего бога и рожденного в Тарре эльфа. Вековые сосны полыхали, и Пламя Бездны сливалось с живым земным огнем, огнем, дарующим смертным свет, тепло, горячую пищу и их же порой убивающим!
Прыжки Ройгу становились тяжелее и ниже, но и силы Романа были на пределе, деревья вокруг догорали, они отдали то, что могли, на большее сил у них не было. Лльяма! Лльяма, помоги еще раз. Гони его к еще живым соснам! Поняла! Напала сзади, заставила тварь отпрыгнуть в сторону леса. Какой же она стала маленькой! Или это он вырос?
Ройгу слабел, еще немного – и с ним было бы покончено, вся беда была в том, что этого «немного» у Романа не было. Руки начинали цепенеть, сердце стучало неровно и глухо, а вновь слиться с Бездной не было ни сил, ни времени. Звездный Лебедь, неужели все?! Ройгу залижет раны и вновь напьется чужих смертей?! Лльяма из последних сил прыгнула на врага, отлетела в сторону и замерла – жалкий, мерцающий багровым сгусток на опаленной земле. Но свое дело она сделала: Олень отступил еще немного, и за ним с грохотом обрушилось несколько стволов, превращаясь в гигантские факелы. Тварь завизжала и забила задом, Нэо понял, что сейчас он упадет. Ройгу вскинулся на дыбы, в глаза эльфу брызнула звездная россыпь... С неба стремительно падали звезды, сверкающие синие звезды, которых он никогда не видел. Нет, не звезды! Огненные лебеди, лебеди Света, осколки разбитого Кольца.
Стая окружила Ройгу и его наездника, отливающие солнечной летней лазурью крылья плескались над самой головой. Теперь Нэо на себе испытал, что ощущала лльяма, когда он запер ее в коконе Света, но все уже было неважно... Сила Лебедей превосходила силу Ройгу, несильно, но превосходила. Все они – и он, и лльяма, и сгоревшие сосны – забрали из Ройгу столько, сколько смогли, и теперь он наконец попался...
Белый Олень с чудовищным криком рухнул на колени, увлекая за собой Рамиэрля. Огненным росчерком мелькнула полыхающая сосна, что-то оглушительно загремело. Роман успел выпустить рога чудовища, сноровка его не подвела, он приземлился на ноги лицом к своему противнику, и там было на что посмотреть! Ройгу обрел истинный облик, на выгоревшей поляне высился воин в шлеме с оленьими рогами, но без забрала. Мелькнуло обожженное лицо, осклабившееся в пустой, идиотской усмешке, и на обоих – бога и эльфа – обрушились удары сияющих синих крыльев.
Падая, Нэо думал, что Ройгу наконец исчезнет и ничего страшного, что вместе с ним исчезнет и он, рожденный эльфом и ставший... Он так и не узнает, кем же стал в смертный час. Рамиэрль широко распахнул свои несчастные глаза, вбирая мучительное сияние. Боль резанула по зрачкам атэвским клинком и рассыпалась снопом искр – багровых, золотистых, ясно-синих...
2896 год от В.И. Ночь с 28-го на 29-й день месяца Сирены. ЭР-АТЭВ. ГИДАЛ
Владыка Иоанн тяжело повернулся в постели – не спалось, болело сердце в прямом и переносном смысле этого слова. Нужно наконец решать с преемником, похоже, скоро ему нести ответ перед господом Всеблагим и Всемилостивым за то, что сделано и не сделано. А от Николая и Яфе нет никаких известий. Нет и не может быть... Хвала святому Эрасти, пока удается скрывать исчезновение принца из обители, но если атэвы узнают об этом, Наджед откажется от клятвы Майхуба, и тогда страшно подумать, какая судьба уготована и братии, и тому, что они хранят. Впрочем, все в руце божией.
Старый клирик, кряхтя, встал. Отчего-то захотелось удостовериться, что с реликвиями все в порядке. Надев холщовую рясу (по здешней жаре в монастыре давно отказались от положенных в Арции одеяний из тонкой шерсти), Иоанн выпил из стоявшего у изголовья небольшого кувшинчика настойки конвалярии и сальва – прежде чем сражаться с лестницей из полутораста ступеней, следовало поддержать сердце – и прошел в личную молельню.
Те, кто строил обитель, сделали все, дабы сохранить тайну. Никому и в голову бы не пришло, что под поварнями сооружено тайное хранилище, проникнуть в которое можно лишь по одному-единственному ходу с противоположного конца обители. Иоанн бывал здесь нечасто: его пугали вызывающая красота Циалы Тарской и исполненное ужаса Пророчество и смущала слишком уж человеческая грусть Эрасти Церны. Владыка впервые взглянул в глаза святому, когда покойный настоятель остановил свой выбор на иеромонахе Иоанне и объявил его своим преемником. С той поры клирик пользовался потайной лестницей трижды в год, чтоб убедиться, что с реликвиями все в порядке, да убрать пыль, которая умудрялась проникнуть даже глубоко под землю. Следующий раз Иоанн собирался спуститься под землю в день памяти святого Эрасти, но непонятная ему самому тревога вынудила открыть потайную дверь много раньше.
