– Мы с Ликией тоже поедем, – захлопала в ладоши Ванда. – Я соскучилась по Стефку, и потом... Дана Ликия, вы покажете мне Тахену? Про нее столько говорят, но никто ничего не знает. Раз Тахена вас пропустила, она вас любит. Она нас пустит?
– Разумеется, пустит, – подтвердила я, – но сначала тебя должна пустить мать.
– Пусть едет, – улыбнулась Данута, – в четырнадцать лет самое время посмотреть на чудо.
– Тогда решено, – радость Ванды захлестнула и меня, – я покажу тебе Тахену, но только тебе.
– А другие сами не пойдут, – заверила Ванда.
2896 год от В.И. 24-й день месяца Дракона. ЮЖНЫЙ КОРБУТ. ГАР-РЭННОК
Садан наверняка обиделся, да и сам Александр чувствовал себя неуютно, но спорить не приходилось. Орки во что бы то ни стало решили внести его в свою столицу на щитах. Отказать горцам в этом удовольствии означало нанести им огромную и незаслуженную обиду. Пришлось, поручив черногривого заботам Ежи (влюбленного Луи они с Анджеем отправили в Гелань с вестью о победе), подняться на живой помост, и гоблины вступили на заполненные народом улицы.
Дома были разукрашены ветвями лиственниц и треугольными черными флагами с Белой Стаей. Под ноги победителям бросали цветы, люди что-то кричали, смеялись, махали руками. Сандер не сомневался – скоро девушки начнут подбегать к воинам и целовать их, а к вечеру все будут пить, петь и плясать прямо на улицах. Так бывает всегда, в какой бы город или село ни возвращались победители.
«Зубры» двигались размеренным шагом, не похожим на их походную волчью рысцу, волынщики и барабанщики играли что-то торжественное, чего Сандер раньше не слышал. Стоя на плечах союзников между черными знаменами с Белой Стаей, Сандер вынужденно смотрел только вперед, на заросшую вековыми лиственницами гору, на склоне которой высился храм, в сравнении с которым детище Иллариона казалось... покойным Муланом в сравнении с эльфами! Удержаться на щитах было не так уж и трудно, орки шли слаженно, а их медвежьей силы хватило бы, чтоб протащить на себе Штефана Игельберга вместе с племянником. Странный обычай, но Марграч объяснил, что так в горах почитают истинную доблесть. Воины поднимают на свои плечи не королей, а тех, кто умом и мечом добыл победу.
Когда-то, много лет назад, на месте Александра побывал и сам Марграч, тогда еще простой воин, в одиночку защищавший раненого наследника от дюжины северян. Кого поднять на щиты, решают все вышедшие из боя, и спорить с их решением нельзя. Оно свято. Теперь Александр Тагэре получит право украсить свой щит и плащ Белой Стаей, а в его честь в храмовой роще будет посажена серебряная лиственница. Что поделать, до орденов в горах Корбута еще не додумались, и слава святому Эрасти! Филипп одарил брата всеми высшими наградами Арции, и каждая из них – память о какой-то боли. Не надо думать об этом! Ссоры, ошибки, непонимание остались в прошлом, а у его новой победы нет привкуса горечи.
Впервые, уходя в бой, Александр не ждал удара в спину, не боялся, что скрестит меч с другом, не думал о том, на чьей стороне правда и стоит ли победа пролитой за нее крови. В Корбутских горах он не прорубал себе дорогу домой, как думал вначале, он схватился со злом, о котором даже не догадывался. Теперь с Билланой и Тарской покончено, Таяна и стражи Вархи в безопасности. Больше никто не будет похищать и приносить в жертву клыкастому оленю людей, гоблинов и эльфов. Рука с мечом, много лет занесенная над восточными землями, отрублена и не отрастет.
До того как они с Ежи верхом конь о конь ворвались в главное капище Монтайи, Сандер думал, что его друзья преувеличивают ройгианские зверства, а они преуменьшали. Белые жрецы пытались разбудить своего бога и умолить его вступить в войну и не щадили ради этого никого.
Захваченных таянцев и южных орков не хватало и в ход пошли свои. Александр собственными глазами видел, как на алтаре исходили кровью белокожая билланка и смуглая орка, а в углу с позволения сказать божьей обители были свалены десятки, если не сотни обескровленных девичьих тел. Орка еще была жива, и ею занялся один из вбежавших вслед за ними эльфов-разведчиков, а трое северных гоблинов встали рядом с целителем, готовые, если что, прикрыть его собой. Сандер с ними не остался – во дворе капища шел бой, стражи храма огрызались до последнего. Меч сам скользнул в руку Александра Тагэре, он убивал – нет, не с наслаждением, с чувством того, что так нужно и правильно, и никто не должен уйти. Именно ему удалось зарубить огромного гоблина в молочно-белых доспехах, на шее которого болталось опаловое ожерелье. «Белый» сражался как бешеный, спереди его защищала груда трупов, а по бокам кружили «Зубры», словно гончие, травившие матерого секача. Тагэре не помнил, как сиганул на кучу мертвецов и скрестил свой меч с мутным клинком «рогатого».. На мгновение Сандеру показалось, что в руках у него не сталь, а черный луч, в глазах противника мелькнул ужас, и он, даже не пытаясь отразить удар, рухнул на колени и склонил голову. Александр хотел было остановиться – пленник представлялся важной персоной, но не смог удержать разогнавшийся клинок. Голова покатилась по камням, и по странному совпадению в тот же миг с крыши храма обрушились венчавшие его чудовищные рога. Все было кончено. Последние из защитников кто упал на колени, прося пощады, кто бросился на собственный нож. Сандер все еще рассматривал свою добычу, когда подошел Ежи и сказал, что Тагэре ждут корбутцы. Их глаз Александр не забудет никогда.
Марграч говорил о крови Инты, Истинных Созидателях, клятве Уррика и грядущих походах, а за спиной горел храм Ройгу. Тагэре не сомневался, что подожгли его эльфы, уж слишком быстро охватило каменную громадину пламя, а в рыжей огненной гриве нет-нет, да мелькали небесно-синие пряди. Это был конец одной войны и начало другой, предсказанной старым Эриком, но между ними будет полгода мира и счастья, именно счастья, хотя Сандер и понимал всю неуместность этого слова. Время было кровавым, будущее – туманным, но Последний из Королей хоть и отдавал себе в этом отчет, но жил, как в волшебном сне. Отлученная от Церкви Таяна сразу стала для него близкой. Здесь чтили понятные ему законы чести, друзья были друзьями, а враги – врагами. В Гелани и Гар-Рэнноке не было места Рогге, Тартю, Батарам, Вилльо, эта земля их просто бы отринула. Он же среди всех этих Ласло, Золтанов, Ежи, Грэддоков чувствовал себя как рыба в воде...
Дорога кончилась у подножия горы, и воины остановились, не доходя десятка шагов до встречной процессии. Что от него требовалось дальше, Сандер не знал: гоблинский этикет был арцийцу внове, и он боялся невольно обидеть союзников и, что было много важнее, друзей. Настоящих, до последней капли крови. Александр Тагэре стоял на черных, поднятых над головами щитах и смотрел, как к нему приближаются двое орков средних лет и совсем молодой.
Воины, державшие щиты, слаженно опустились на колени, а подошедшие протянули руки. Сандер мог спрыгнуть и сам, но послушно принял помощь. Между двумя огромными горцами он чувствовал себя хрупким подростком, но это не унижало.
– Горы склоняются перед кровью Инты, – низкий, рокочущий бас старшего был достоин его внушительной фигуры, – пришло время вернуть долги. Мы тебя ждали, и ты пришел.
