Публика безмолвствовала. Краем глаза обратила внимание, как дракон, пожалев Дарниэля, сотворил из сияния какую-то одежку. Благодарный дроу быстренько заныкал сделанную мною красоту, чем вызвал у меня горькую обиду и новый приступ раздражения:
– А вот э-этот… – Мой палец переместился левее. Рядом с Дарниэлем из воздуха возник Габриэль, на которого я вызверилась особо: – Этот бобер с крыльями, – (брови присутствующих поднялись кверху, застыв у линии волос), – вообще, гад, сбежал… ик… Алименты платить не хочет… ик…
Мысль мне понравилась. Пока я натужно пыталась думать, рассматривала демона, который выглядел очень импозантно в белом костюме, что вновь навело меня на определенные ассоциации:
– Нет, люди добрые, вы только… ик!.. посмотрите! Он, понимаешь, весь в белом! А я в чем?..
«Люди» задумались над глубоким смыслом вопроса. И даже пытались негромко совещаться. Пока думали уже они, я обратила внимание на состояние демона.
Габриэль вел себя как-то странно. Возникало чувство, что мы с ним плаваем в разных измерениях: я в коньяке, а он в тумане. Но на ежика он никак не тянул. Видно, утренний туман был неправильный, из Тилимилитрямдии: там вроде все ходят на головах и говорят друг другу: «Трям!» – что значит «Здравствуйте!» Пришлось выудить еще одну бутылку и впихнуть в руки демону. Своих зубов мне стало жалко, поэтому я снова вернулась в начало очереди и приказала дракону:
– Научи бедолагу штопором работать! – Оглядев прибалдевшую троицу, я погрозила им пальцем. – Чур, на троих не соображать! Вот так и спиваются настоящие мужики!
Зал накрыла мертвая тишина.
Я задумалась:
– Хотя… где ж их, настоящих, взять… Ладно, вернемся к нашим козлам!
Встав полубоком, чтобы видеть и наших, и ваших, в смысле – Венечку с верным другом-топором и мужиков с алкогольной объединяющей всех времен и народов, задала риторический вопрос:
– Ну и кто они после этого?
Молчание.
Ответила сама:
– Правильно, Веня! Сволочи… ик!..
Все дружно заскрипели извилинами над глубоким смыслом очередного меткого определения. Кое-кто даже доверчиво полез ощупывать наличие роговых отростков. Ах так!
Обидевшись на весь белый свет, я решила встать в позу оскорбленной женщины, которая почему-то ассоциировалась у меня сугубо с руками, упертыми в бока. Естественно, от убойного количества алкоголя в крови меня повело в сторону, и мужчины дружно рванули ко мне.
Мне их помощь показалась излишней и несвоевременной. Сделав пару шагов назад, я плюхнулась на место и честно о том предупредила, любовно подгребая к себе поближе Венин топорик:
– А ну стоять! Молчать! Бояться! – Параллельно с этим я неловко взмахнула рукой, наколдовывая желаемое. – Ик… А то ща… ик… успокоителем отоварю! – Обращаясь к дворфу, умильно поклянчила: – Вень, ты подаришь мне эту чудную вещицу… ик… как свадебный подарок? Ик!
Дворф отреагировал мгновенно и, грозно сдвинув брови, поинтересовался:
– Доча, а кто у нас муж?
Вопрос был поднят коварный и требующий серьезного и вдумчивого рассмотрения. А поскольку думать мне уже было нечем, все благополучно утопло в коньяке, то оставила выбор за новообретенным папой, надеясь на его опыт и благоразумие.
– А те кто больше нравится? Ик! – И тут меня осенило. – Веня, давай устроим конкурсный отбор! Ик! А че, ты будешь председателем жюри… ик… Тебе пойдет!.. Наградишь потом победителя знаком качества… ик… топором по лбу!
Идея мне приглянулась, и, оглядев оцепеневших мужиков, я поклянчила:
– Вень, ну давай попробуем! Ик… Дефиле им устроим… в купальниках. Ик! Наливай. Ага, я шест могу организовать! Ик! У тя есть кому билеты продавать? Ик. Кучу бабок сделаем на стриптизе. Смотри, какие красавчики!
Ни рожна не поняв из моей прочувствованной речи, Веня потребовал объяснений:
– Что такое «стриптиз»?
Зорко наблюдая за претендентами, я поведала:
– Ой, Веня, это та-акой класс! Мужики раздеваются, перед тобой дефектиру… дефелиру… задницей крутят, мускулы показывают!
Оскорбленный в лучших чувствах дворф с негодованием отверг подобную радужную перспективу. Я обиделась:
– Скучный ты, Веня, стриптиз не любишь!
Зал безмолвствовал.
Надолго обиды не хватило, и, отхлебнув вдогонку волшебного коньячка, я продолжила фонтанировать идеями:
– А давай дискотеку устроим, а? Гляди, светомузыка у нас уже есть: черненький, беленький и красненький… ик… И булькают так забавно!
– Они не булькают, а возмущаются твоим произволом, – просветил меня Веня, прислушавшись к доносящемуся ропоту. – Ты ж их заморозила!
Это мне показалось оскорбительным. Пришлось грозно и громко высказаться:
– Да ты че?! Еще и права качают?! Где мой успокоитель? Не дрейфь, Веня, щас станцуют! О! Я классную песню знаю, слушай: «А я такая разная, зараза я ужасная…» – радостно загорланила я. Но слова как-то внезапно закончились. – Ик! Дальше не помню!
Я встала, адаптировалась к морской качке и выудила из памяти замечательную песню: «Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо, может, дам, может, дам, че ты хошь…»
[10]
На последних словах мужчины подозрительно оживились и засверкали глазками. Да, щас!
Подойдя к Дарниэлю, я навела ускользающую резкость зрения, поймала его взгляд и завела детский стишок:
– Сорока-ворона, кашу варила, деток кормила. Этому дала! – И отвесила со всей силы оплеуху.
Все молча пялились, видимо ожидая продолжения второго акта.
Я дошла до Габриэля.
– И этому дала! – Демона хорошо мотнуло в сторону.
– А этому… – Подошла очередь дракона. – Иди ты на фиг, пока под раздачу не попал! – дружески посоветовала ему.
Того передернуло, но он смолчал, с задорным любопытством ожидая моих дальнейших действий. Дракон-натуралист, блин! Ну что за жизнь, почему мне никто нормальный не попадается?! Все наоборот! Сочинились стихи:
«Сижу я под лесом, нехило поддатый, то ли сани не едут, то ли лес узловатый!»
На этом патетическом моменте мое тело намекнуло, что ему многовато на сегодня досталось. С трудом развернувшись и поймав Веню в фокус, я донесла до него свое мироощущение:
– Ой, че-то мне нехорошо… ик… надо воздухом подышать. – Поштормила к выходу мимо настороженно зыркающей троицы, на их счастье молчавшей. Фланировать в тишине было скучно, поэтому я завела себе в поддержку и для общего веселья новую песню: – Напилася-а-а пья-а-аной… Ик! Не дойти-и-и мне до до-о-ома…
Аудитория дернулась и опять застыла от моего художественного колдовского пасса. Почему художественного? Да от слова «худо». На этой фазе меня посетила любопытная идея. Я остановилась, приняла позу роденовского мыслителя и вопросила:
