— Заткнись, Pop! — прикрикнул на него старший брат.
Лицо мистера Ренни потемнело. По мнению Олли Динсмора, именно так выглядели учителя, прежде чем сказать, что на неделю оставляют тебя в школе после занятий.
Рори, однако, словам брата не внял.
— Она как девчачье имя. Ба-а-арбара.
И когда я уже уверен, что больше никогда его не увижу, этот ёханый бабай появляется вновь, подумал Ренни. Этот паршивый, никчемный тип.
Он повернулся к Эрни Кэлверту. Копы уже подъезжали, но Ренни полагал, что у него есть время для того, чтобы остановить это спровоцированное Барбарой безумие. Он не ожидал увидеть здесь Барбару. Конечно же, не ожидал. Но это так похоже на Барбару — заварить кашу, погнать волну и смыться.
— Эрни, тебя неправильно информировали.
Тут вперед выступил Олден Динсмор:
— Мистер Ренни, я не понимаю, как вы можете так говорить, если даже не знаете, о какой информации идет речь.
Ренни ему улыбнулся. Во всяком случае, растянул губы.
— Я знаю Дейла Барбару, Олден. О нем у меня информации предостаточно. — Он вновь повернулся к Эрни Кэлверту: — А теперь я хочу, чтобы ты…
— Ш-ш-ш. — Кэлверт поднял руку. — Меня с кем-то соединили.
Большой Джим Ренни не любил, когда на него кто-то шикал, тем более вышедший на пенсию управляющий магазина. Он вырвал мобильник из руки Эрни, будто тот был его помощником, который принес телефон боссу.
— С кем я говорю? — послышалось из динамика. Этих коротких слов Ренни хватило, чтобы понять, что произнес их чинуша-бюрократ. Господь знал: за три десятилетия работы городским чиновником он частенько контактировал с бюрократами, и самые худшие из них — это федералы.
— С Джеймсом Ренни, вторым членом городского управления Честерс-Милла, сэр. Кто вы, сэр?
— Дональд Возняк, Министерство национальной безопасности. Как я понимаю, у вас некая проблема на Сто девятнадцатом шоссе. Что-то связанное с каким-то препятствием.
Препятствием? Что это за федеральный бред?
— Вас неправильно проинформировали, сэр. У нас тут самолет… гражданский самолет, местный самолет… пытался приземлиться на дорогу и столкнулся с грузовиком. Ситуация полностью под контролем. Нам не требуется помощь Министерства национальной безопасности.
— Мистер Ренни, — подал голос фермер, — все произошло не так.
Большой Джим отмахнулся от него и направился к Первому патрульному автомобилю. Из него уже вылезал Хэнк Моррисон. Здоровенный, ростом в шесть футов и пять дюймов, но совершенно бестолковый. Следом подъехала девица с большими буферами — Уэттингтон, такая у нее была фамилия, — еще хуже, чем бестолковая, с бойким языком, который управлялся тупой головой. Но на дороге уже появился патрульный автомобиль Питера Рэндолфа, заместителя чифа, человека, на которого Ренни всегда мог положиться. Вот кто мог справиться с порученным делом. Если бы Рэндолф дежурил в тот вечер, когда Младший влип в историю на автостоянке у придорожного ресторана, мистер Дейл Барбара вряд ли сегодня мутил бы воду в городе. Нет, мистер Барбара сидел бы за решеткой в Роке. И Ренни это очень бы устроило.
Тем временем человек из Министерства национальной безопасности — и еще называют себя агентами? — продолжал что-то бубнить.
Ренни его оборвал.
— Спасибо, что вас заинтересовали наши дела, мистер Вознер, но мы справимся сами. — Не попрощавшись, он нажал кнопку с красной трубкой. Потом бросил мобильник Эрни Кэлверту.
— Джим, не думаю, что это правильно.
Ренни проигнорировал его реплику, наблюдая, как Рэндолф, не выключая мигалки, пристраивается в затылок к патрульной машине Уэттингтон. И он уже собрался двинуться к Рэндолфу, но отверг эту мысль до того, как она полностью сформировалась. Пусть Рэндолф подходит к нему. Так должно быть в этом городе, а не иначе. Так и будет, во имя Господа.
2
— Большой Джим, — подошел к нему Рэндолф, — что здесь произошло?
— Как мне представляется, все это очевидно. Самолет Чака Томпсона затеял спор с лесовозом. Такое впечатление, что этот поединок закончился вничью.
Тут он услышал сирены, приближающиеся со стороны Касл-Рока. Почти наверняка ехали пожарные машины (Ренни надеялся, что среди них будут и две городские, новенькие и чертовски дорогие: тогда, возможно, никто бы и не понял, что пожарные города находились за его пределами, когда произошла эта мутня). Следом, конечно, уже ехали патрульные машины и «скорые».
— Все случилось совсем не так, — по-прежнему гнул свое Олден Динсмор. — Я был на огороде и увидел, как самолет просто…
— Лучше отвести этих людей подальше, как думаешь? — Ренни указал Рэндолфу на зевак. Их собралось достаточно много на стороне лесовоза, стояли они на безопасном расстоянии от его пылающих останков, и еще больше людей подъехало со стороны Милла. Ситуация начала напоминать городской сход.
Рэндолф повернулся к Моррисону и Уэттингтон.
— Хэнк! — Он указал на жителей Милла. Некоторые уже бродили среди разбросанных частей самолета Томпсона. Слышались крики ужаса, когда среди железок люди натыкались на фрагменты человеческих тел.
— Понял. — Моррисон направился к зевакам.
Уэттингтон заместитель чифа указал на других зевак, глазеющих на лесовоз:
— Джекки, возьми на себя… — Но Рэндолф не договорил.
Зрители с южной стороны зоны происшествия стояли на пастбище по одну сторону дороги и в невысоком, до колена, кустарнике — по другую. Рты у всех раскрылись, на лицах отпечаталось выражение тупого интереса, с каким Ренни так часто сталкивался. Каждый день он видел подобное выражение на лицах отдельных личностей, а раз в году, в марте, на городском собрании, en masse.
[18]
Но люди между тем смотрели не на горящий лесовоз. И теперь Питер Рэндолф, далеко не тупица (конечно, не семи пядей во лбу, но по крайней мере он знал, с какой стороны его кусок хлеба намазан маслом), смотрел туда же, что и остальные, и от изумления у него тоже отвисла челюсть. Как и у Джекки Уэттингтон.
А остальные смотрели на дым. Тот самый, что поднимался над горящим лесовозом.
Черный и маслянистый. Людям, стоявшим под ветром, а дул он с юга, вроде бы полагалось задыхаться от этого дыма, но они не задыхались. И Ренни видел почему. Верилось в это с трудом, но он все видел собственными глазами. Дым смещался на север, во всяком случае, сначала, а потом направление его движения изменялось, чуть ли не под прямым углом, и он струей поднимался вертикально вверх, как по трубе. И оставлял за собой черно-коричневый след. Длинный грязный язык, который, казалось, плавал в воздухе.
Джим Ренни замотал головой, чтобы отделаться от этого образа, но, когда перестал мотать, язык остался на прежнем месте.
