И как подарок Божий, она нашла то, что искала. Пластмассовую коробочку с канцелярскими гвоздиками, аптечными резинками, чертежными кнопками и скрепками. Резинки и скрепки ей помочь не могли, а вот кнопки и канцелярские гвоздики…
— Горас, хочешь прогуляться?
Тот гавкнул, показывая, что очень даже хочет.
— Хорошо. Потому что я тоже хочу.
Она достала газеты, а потом вернулась на Главную улицу. Здание «Демократа» уже превратилось в пылающую груду досок и бревен, которую копы заливали водой (из таких удобных насосов, которые вдруг оказались под рукой, причем заправленные). Конечно же, при взгляде на этот костер у Джулии щемило сердце, но уже не так сильно, потому что теперь она нашла себе занятие.
Джулия шла по улице (Горас трусил рядом) и к каждому телеграфному столбу прикрепляла экземпляр последнего номера «Демократа». Заголовок «БУНТ И УБИЙСТВА ПО МЕРЕ РАЗРАСТАНИЯ КРИЗИСА» бросался в глаза в отсвете пожарища. Но Джулия жалела, что не ограничилась одним словом: «БЕРЕГИТЕСЬ».
Она пришпиливала к столбам экземпляры газеты, пока они не закончились.
13
У Питера Рэндолфа, стоявшего на противоположной от пожара стороне улицы, трижды пропищала рация. Срочно. Страшась того, что может услышать, он нажал кнопку приема:
— Чиф Рэндолф. Слушаю.
На связь вышел Фредди Дентон, который, как старший ночной смены, стал, по существу, заместителем начальника полиции.
— Только что позвонили из больницы, Пит. Двойное убийство.
— Что?! — вскричал Рэндолф. Один из новых копов, Микки Уэрдлоу, вытаращился на него, как монгольский идиот, впервые попавший на окружную ярмарку.
Дентон продолжил, в голосе слышалось то ли спокойствие, то ли самодовольство. Если последнее, Рэндолф собирался ему это припомнить.
— …и самоубийство. Стреляла та женщина, что обвиняла наших парней в изнасиловании. Жертвы тоже наши, чиф, — Ру и Дилессепс.
— Ты… пудришь мне мозги!
— Я отправил туда Рупа и Мела Сирлса. Светлая сторона: все закончилось, и нам не придется сажать ее в Курятник к Барбаре.
— Тебе следовало поехать самому, Фред. Ты — старший смены.
— А кто бы тогда остался в конторе?
Рэндолф не нашелся с ответом — любой получился бы слишком умным или совсем глупым. И понял, что в «Кэтрин Рассел» ему придется тащиться самому.
Не хочу я больше эту работу. Нет. Совершенно не хочу.
Но отказаться чиф уже не мог. Оставалась лишь надежда, что с помощью Большого Джима он справится; Большой Джим направит его и поддержит.
Марти Арсено хлопнул его по плечу. Рэндолф едва не развернулся и не врезал ему. Но Арсено ничего этого не замечал. Смотрел на другую сторону улицы, где Джулия Шамуэй выгуливала собаку. Выгуливала и… что?
Развешивала газеты, вот что. Пришпиливала их к чертовым телеграфным столбам.
— Эта сука никак не угомонится, — выдохнул Рэндолф.
— Хочешь, чтобы я подошел и угомонил ее? — спросил Арсено.
Марти очень уж хотелось выполнить это задание, и чиф почти отдал ему такой приказ. Но в последний момент покачал головой.
— Она поднимет крик насчет ее чертовых гражданских прав. Словно не понимает, что раздувать слона из каждой паршивой мухи не в интересах города. — Он вновь покачал головой. — Скорее всего не понимает. Она невероятно… — Было, было слово, которое целиком и полностью характеризовало Джулию Шамуэй, французское слово, которое он выучил в старшей школе. Рэндолф никак не ожидал, что вспомнит его, но вспомнил. — Она невероятно naïve.
[140]
— Я ее остановлю, чиф, без проблем. Что она сделает, позвонит своему адвокату?
— Пусть забавляется. Главное, чтоб нам не мешала. Я пойду в больницу. Дентон говорит, эта Буши убила Френка Дилессепса и Джорджию Ру. Потом застрелилась.
— Господи, — прошептал Марти. Побледнел. — Думаешь, и это происки Барбары?
Рэндолф уже собрался ответить, что нет, но передумал. Буши обвинила его парней в изнасиловании. Самоубийство говорило о том, что обвинения не беспочвенны, а слухи, что полицейские Милла способны на такое, очерняли вверенную ему службу, что никак не могло пойти на благо городу. Он это понимал и без Большого Джима.
— Не знаю, — пожал плечами Рэндолф, — но все возможно.
Глаза Марти слезились то ли от дыма, то ли от горя. Может, по обеим причинам.
— Надо поставить в известность Большого Джима, Пит.
— Я поставлю. А пока… — Рэндолф мотнул головой в сторону Джулии, — приглядывай за ней, и, когда она наконец устанет и уйдет, сорви все это дерьмо и брось туда, где ему самое место. — И он указал на костер, пылающий там, где ранее находилась редакция газеты. — Избавь город от мусора.
Марти хохотнул:
— Будет исполнено, босс.
Именно так патрульный Арсено и поступил. Но лишь после того, как горожане забрали несколько газет, чтобы прочитать их при более ярком свете. Может, полдюжины, может, десять. Последующие два или три дня их передавали из рук в руки и читали, пока они не разлезлись.
14
Придя в больницу, Энди увидел Пайпер Либби. Она сидела на скамье в вестибюле, говорила с двумя девушками, одетыми в белые нейлоновые брючки и блузоны медсестер, хотя Энди показалось, что они слишком юны, чтобы быть настоящими медсестрами. Обе недавно плакали и выглядели так, будто скоро снова заплачут, но Энди видел, что преподобная Либби действовала на них, как таблетка успокаивающего. В чем он разбирался, так это в человеческих эмоциях. Иногда Энди сожалел, что не мог так же хорошо ориентироваться и в человеческих помыслах.
Джинни Томлинсон стояла невдалеке, разговаривала с пожилым мужчиной. Оба выглядели ошарашенными и потрясенными. Джинни увидела Энди и подошла к нему. Мужчина последовал за ней. Она представила его как Терстона Маршалла, сказала, что он им помогает.
Энди широко улыбнулся незнакомцу, тепло пожал руку:
— Рад познакомиться с вами, Терстон. Я — Энди Сандерс, первый член городского управления.
Пайпер глянула на него со скамьи:
— Будь ты действительно первым, Энди, ты бы держал в узде второго.
— Я понимаю, последние дни выдались для тебя тяжелыми. — Энди продолжал улыбаться. — Как и для нас всех.
Пайпер бросила на него ледяной взгляд, потом спросила девушек: не хотят ли они пойти к ней и выпить по чашке чаю?
— Мне самой чашка чаю не повредит, — добавила она.
— Я позвонила ей после тебя, — объяснила Джинни после того, как преподобная и юные медсестры отбыли. В голосе слышались извиняющиеся нотки. — И я позвонила в полицейский участок. Поговорила с Фредом Дентоном. — Она наморщила нос, как бывает, если до ноздрей долетает неприятный запах.
