— Никто нас не послушает? — спросил Расти. Не потому, что не поверил женщинам. Просто хотел исключить все неясности. — Ни один коп?
— Генри Моррисон может, — ответила Джекки. — Он видит, что происходит, и ему это не нравится. Остальные? Они пойдут за Ренни и Рэндолфом. Отчасти потому, что испуганы, отчасти потому, что им нравится власть. У таких, как Тоби Уилен и Джордж Фредерик, ее никогда не было, а такие, как Фредди Дентон, просто злые.
— И что это означает? — спросила Линда.
— Это означает, что полученная информация должна у нас и остаться. Если Ренни убил четверых, он очень, очень опасен.
— Выжидание приведет к тому, что он станет еще более опасен, — возразил Расти.
— Нам надо тревожиться о Джуди и Джанель, — указала Линда. Она грызла ногти, чего Расти не замечал за ней многие годы. — Мы не можем рисковать их благополучием. Я не хочу даже думать об этом и тебе не позволю.
— У меня тоже есть ребенок, — напомнила Стейси. — Кэлвин. Ему только пять. Мне пришлось собрать все мужество в кулак, чтобы сегодня охранять вас у похоронного бюро. Сама мысль обратиться к этому идиоту Рэндолфу… — Она замолчала, но бледность ее щек стала красноречивой заменой недосказанному.
— Никто и не просит тебя к нему идти, — сказала Джекки.
— На текущий момент я могу только доказать, что Коггинса убили тем бейсбольным мячом, — отметил Расти. — Но его мог использовать кто угодно. Черт, даже сын Ренни.
— И я бы этому не удивилась, — отметила Стейси. — Младший в последнее время такой странный. Его вышибли из Боудина за драку. Я не знаю, известно ли об этом его отцу, но полицию вызывали в спортивный зал, где она произошла, и нам прислали рапорт. И две девушки… если это половые преступления…
— Именно, — кивнул Расти. — Все так отвратительно. Вам лучше не знать подробности.
— Но над Брендой сексуального насилия нет, — подчеркнула Джекки. — Что для меня означает, что убийства Коггинса и Бренды — это одно, а двух девушек — совсем другое.
— Может, Младший убил девушек, а его отец — Бренду и Коггинса. — Расти замолчал, ожидая общего смеха. Но никто не засмеялся. — Если так, почему?
Все дружно покачали головами.
— Должен быть мотив, — продолжил Расти, — но я сомневаюсь, что это секс.
— Ты думаешь, Большому Джиму есть что скрывать. — Вопросительные нотки в голосе Джекки отсутствовали.
— Да, думаю. И я подозреваю, что есть человек, который знает, что именно. Он заперт в подвале полицейского участка.
— Барбара? — спросила Джекки. — Почему ты так решил?
— Потому что он говорил с Брендой. Довольно долго, во дворе ее дома, на следующий день после того, как возник Купол.
— Откуда ты можешь это знать? — удивилась Стейси.
— Буффалино живут рядом с Перкинсами, и окно спальни Джины Буффалино смотрит на двор Перкинсов. Она их видела и сказала мне об этом. — Расти заметил, что Линда вопросительно посмотрела на него, и пожал плечами: — А почему бы нет? Наш город мал. И за команду за одну мы все болеем.
— Я надеюсь, ты велел ей держать рот на замке? — спросила Линда.
— Нет, потому что у меня не было причин подозревать Большого Джима в убийстве Бренды, когда она мне это говорила. Или в том, что он разбил голову Лестера Коггинса сувенирным бейсбольным мячом. Я даже не знал, что они мертвы.
— Мы по-прежнему не знаем, что известно Барбаре, — покачала головой Стейси. — Кроме того, что он знает, как приготовить потрясающий омлет с грибами и сыром.
— Кому-то придется его спросить. — Джекки оглядела сидящих за столом. — Я выбираю меня.
— Даже если ему что-то известно, какая нам от этого польза? — спросила Линда. — У нас уже почти диктатура. Я только сейчас это осознала, а не раньше, наверное, потому, что туго соображаю.
— Ты скорее доверчивая, а не тугодумка, — возразила Джекки, — и в принципе доверять людям — это правильно. Что же касается полковника Барбары, мы не знаем, какую пользу он может нам принести, пока мы его не спросим. — Она помолчала. — Но не это главное, вы понимаете. Он невиновен. Вот что главное.
— А если его убьют? — резко спросил Расти. — Застрелят при попытке побега?
— Я практически уверена, что этого не произойдет, — ответила ему Джекки. — Большому Джиму нужен показательный суд. Об этом говорят в участке. — Стейси кивнула. — Он и его приспешники хотят заставить людей поверить, что Барбара — паук, который сплел обширную паутину заговора. Потом эти люди его казнят. Но даже если они будут двигаться с максимальной скоростью, на это уйдет несколько дней. Недели, если нам повезет.
— До такой степени нам не повезет, — не согласилась Линда. — Ренни наверняка хочет быстро довести дело до конца.
— Может, ты права, но он назначал на четверг экстренное городское собрание. И конечно, захочет допросить Барбару. Если Расти знает, что Барби общался с Брендой, тогда об этом знает и Ренни.
— Разумеется, знает. — В голосе Стейси слышалось нетерпение. — Бренда была с Барбарой, когда тот показал Джиму письмо президента.
С минуту все обдумывали услышанное.
— Если Ренни что-то скрывает, — прервала паузу Линда, — ему потребуется время, чтобы избавиться от компромата.
Джекки рассмеялась. В напряженной атмосфере маленькой комнаты от этого смеха все нервно передернулись.
— Попутного ему ветра. Что бы там ни было, он не сможет погрузить компрометирующие его улики в кузов грузовика и вывезти из города.
— Это как-то связано с пропаном? — спросила Линда.
— Возможно, — кивнул Расти. — Джекки, ты служила в армии, так?
— Да, два срока. Военная полиция. В боевых действиях не участвовала, зато видела много раненых, особенно во второй срок. В немецком Вюрцбурге. Там дислоцировалась Первая пехотная дивизия. Вы знаете, Большая красная единица.
[141]
В основном останавливала драки в барах и стояла на посту у госпиталя. Я знала таких парней, как Барби, и я многое бы отдала, чтобы он вышел из подвала и оказался на нашей стороне. Есть причина, по которой президент назначил его старшим. Или пытался назначить. — Она помолчала. — Его нужно оттуда вытащить. Об этом стоит подумать.
Две другие женщины — сотрудники полиции, но также и матери — на это ничего не сказали, но Линда продолжила грызть ногти, а Стейси — дергать себя за волосы.
— Я понимаю, — вздохнула Джекки.
Линда покачала головой.
— Если у тебя не спят наверху дети, которых утром только ты можешь накормить завтраком, ты не понимаешь.
— Может, и нет, но спросите себя: если мы отрезаны от всего мира, а мы отрезаны, и, если человек, который всем верховодит — безумный убийца, а возможно, так оно и есть, станет ли лучше, если мы будем просто сидеть и ничего не предпринимать?
