— Господи! — выдохнул Расти. — Это беда.
— Знаю.
26
Младший остановился на лестнице, ведущей в полицейский участок, оглянулся через плечо на муниципалитет, из которого доносились громкие крики. Люди, сидевшие на лужайке, вскочили и вытягивали шеи, пытаясь хоть что-то разглядеть, но смотреть было не на что ни им, ни ему. Может, кто-то убил его отца — он на это надеялся, одной заботой меньше, — но пока Младшего ждало одно дельце в полицейском участке. Если точнее, то в Курятнике.
Он вошел в дверь с надписью: «РАБОТАЕМ ВМЕСТЕ, ВАША ГОРОДСКАЯ ПОЛИЦИЯ И ВЫ». Стейси Моггин поспешила к нему. За ней — Руп Либби. Под плакатом, рекламирующим кофе и пончики, стоял Микки Уэрдлоу. Несмотря на внушительные габариты, выглядел он испуганным и неуверенным.
— Тебе сюда заходить нельзя, Младший, — попыталась остановить его Стейси.
— Конечно же, можно. — Получилось «конешно ше мошно». Половина рта онемела. Отравление таллием! Барби! — Я служу в полиции. — «Я слушу в полишии».
— Ты пьян, так что иди отсюда. Что же там творится? — И тут, вероятно, решив, что внятного ответа от него не добиться, эта сука толкнула его в грудь. Больная нога подогнулась, он едва не упал. — Уходи, Младший! — Стейси оглянулась и произнесла последние свои слова на Земле: — Ты остаешься здесь, Уэрдлоу. Вниз никого не пускать.
Когда вновь повернулась к Младшему, чтобы выпроводить его из участка, увидела направленный на нее пистолет. Успела подумать: Ох, нет, он не станет… а потом не причинившая боли боксерская перчатка ударила ей между грудей и отбросила назад. Голова Стейси закинулась, и она увидела изумление на перевернутом лице Рупа Либби. Потом ее поглотила темнота.
— Нет, Младший! Ты что, рехнулся?! — прокричал Руп, хватаясь за пистолет. — Уэрдлоу, помоги мне!
Но Микки Уэрдлоу стоял столбом, наблюдая, как Младший всаживает пять пуль в кузена Пайпер Либби. Левая рука Младшего онемела, но правая работала как положено; да и не требовалась особая меткость, если стационарная цель находилась в каких-то семи футах. Первые две пули вошли в живот Рупа, отбросив его на стол Стейси Моггин. Стол перевернулся, Руп согнулся пополам, обхватив живот руками. Третья пуля прошла мимо, две следующие снесли Рупу затылок. Он повалился на пол в каком-то гротескном балетном па: ноги расползлись, а голова, точнее, то, что от нее осталось, ткнулась в пол, словно в последнем глубоком поклоне.
Младший вбежал в дежурную часть, выставив перед собой дымящуюся «беретту». Не помнил, сколько раз выстрелил. Полагал, семь, может, и восемь. Или сто девятнадцать — кто мог знать наверняка? Головная боль вернулась.
Микки Уэрдлоу поднял руку. Испуганная, успокаивающая улыбка застыла на его крупном лице.
— Я тебе проблем не доставлю, брат, делай что хочешь. — И Микки расставил средний и указательный пальцы буквой «V», показывая «знак мира».
— Я и сделаю, — ответил Младший, — брат.
Он застрелил Микки. Дыра появилась в том месте, где чуть раньше был глаз. Второй глаз смотрел на Младшего со смирением овцы в загоне для стрижки. Младший всадил в него и вторую пулю, для страховки. Огляделся. Теперь, судя по всему, полицейский участок принадлежал ему.
— Ладно, — удовлетворенно произнес он. — Ладно.
Младший двинулся к лестнице, потом вернулся к телу Стейси Моггин. Убедился, что у нее в кобуре такой же пистолет, что и у него, «беретта-торус», вытащил обойму из своего пистолета. Заменил на полную из ее.
Повернулся, его качнуло, он упал на одно колено, поднялся. Черное пятно в левой половине поля зрения теперь стало огромным, как канализационный люк, и он отдавал себе отчет, что его левый глаз накрылся. Что ж, не так уж и важно. Если ему не хватит одного глаза, чтобы пристрелить человека, запертого в камере, тогда он не стоит и ломаного гроша.
Младший пересек дежурную часть, поскользнулся на крови Микки Уэрдлоу, опять чуть не упал. Но все-таки сумел удержаться на ногах. Голова разламывалась, но он и не возражал. Помогает быть в тонусе.
— Привет, Ба-а-арби! — крикнул он, спускаясь по лестнице. — Я знаю, что ты со мной сделал, и иду к тебе. Если хочешь произнести молитву, тебе лучше с этим поторопиться.
27
Расти наблюдал, как хромающие ноги спускаются по ступеням. До ноздрей долетал запах порохового дыма, до ноздрей долетал запах крови, и он прекрасно понимал, что идет его смерть. Хромающий мужчина спускался в подвал, чтобы убить Барби, но он не оставит в живых и некоего запертого в камере фельдшера. Так что ему, Расти, никогда больше не увидеть ни Линду, ни девочек.
В поле зрения появилась грудь Младшего, шея, голова. Расти взглянул на его рот, застывший в усмешке, с опущенным левым краем, и левый глаз, сочившийся кровью, и подумал: Как далеко все зашло. Просто удивительно, что он на ногах, жаль, что он не подождал еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и он не смог бы пересечь улицу.
Издалека, из другого мира, от муниципалитета, донесся усиленный мегафоном голос:
— НЕ БЕГИТЕ! НЕ ПАНИКУЙТЕ! ОПАСНОСТИ БОЛЬШЕ НЕТ! ГОВОРИТ ПАТРУЛЬНЫЙ ГЕНРИ МОРРИСОН! И Я ПОВТОРЯЮ: ОПАСНОСТИ БОЛЬШЕ НЕТ!
Младший поскользнулся, но к тому времени уже добрался до последней ступеньки. Вместо того чтобы упасть и сломать себе шею, он всего лишь опустился на колено. Постоял, как профессиональный боксер, ожидающий, пока судья досчитает до восьми, чтобы встать и продолжить раунд. Все чувства Расти резко обострились. Окружающий мир вдруг стал совсем тонким и хрупким, превратился в дымку между этим мгновением и следующим. При условии, что оно наступит.
Упади, думал он, глядя на Младшего. Приложись головой. Потеряй сознание, недоносок!
Но Младший с трудом поднялся, уставился на пистолет в руке, словно никогда его не видел, потом перевел взгляд на камеру в конце коридора, где Барби стоял, сжимая руками прутья решетки, и смотрел на Младшего.
— Ба-а-арби, — проворковал Младший и двинулся по коридору.
Расти отступил назад в надежде, что он, возможно, его не заметит. И может быть, покончит с собой, убив Барби. Он знал, что это трусливые мысли, но также знал, что это практичные мысли. Расти ничего не мог сделать для Барби, но мог спастись сам.
И его маневр сработал бы, если б Расти посадили в одну из камер по левой стене коридора, потому что левым глазом Младший ничего не видел. Но Расти находился в камере по правой стене, и Младший уловил его движение. Остановился и посмотрел на него, на наполовину застывшем лице читались недоумение и злоба.
— Фасти? Такая у тебя фамилия? Или Беррик? Не могу вспомнить.
Расти хотел попросить не убивать его, но язык прилип к нёбу. Да и какой смысл просить? Молодой человек уже поднимал пистолет. Младший собирался его убить. И никто и ничто в этом мире не могли остановить убийцу.
