— Помогите нам, — говорит Генри.
Кокс смотрит на огненный вал, прикидывает, что тот доберется до толпы максимум минут через пятнадцать, а может, даже и через три. Это не просто пожар или взрыв; в замкнутом и уже достаточно загрязненном пространстве — это катаклизм.
— Сэр, я не могу, — отвечает он.
Прежде чем Генри успевает что-то сказать, Джо Боксер хватает его за руку. Мужчина что-то бессвязно лепечет.
— Прекрати, Джо, — говорит ему Генри. — Бежать некуда, остается только молиться.
Но Джо Боксер молиться не собирается. В руке он по-прежнему держит маленький револьвер и, еще раз взглянув на приближающийся ад, подносит револьвер к виску, словно хочет сыграть в русскую рулетку. Генри пытается перехватить руку, но уже поздно. Боксер нажимает на спусковой крючок. Умирает не сразу, фонтан крови бьет из его головы. Пошатываясь, Боксер отходит, размахивая маленьким револьвером, как носовым платком, и крича. Падает на колени, вскидывает руки к темнеющему небу, как человек, которому даровали откровение, и падает лицом вниз на местами стертую белую разделительную полосу.
Генри ошеломленно поворачивается к полковнику Коксу, который одновременно и в трех футах от него, и в миллионе миль.
— Очень сожалею, друг мой, — говорит Кокс.
Подскакивает Памела Чен.
— Автобус! — кричит она, пытаясь перекрыть рев накатывающего огненного вала. — Мы должны сесть в автобус и попытаться проехать сквозь огонь! Это наш единственный шанс!
Генри знает, что никакой это не шанс, но кивает, бросает на Кокса последний взгляд (Коксу уже никогда не забыть эти жуткие, полные отчаяния глаза копа), берет Памелу за руку и следует за ней к автобусу номер 19, тогда как дымная тьма спешит им навстречу.
Огонь добирается до центра города и мчится вдоль Главной улицы. Мост мира испаряется. Большой Джим и Картер, сидящие в атомном убежище, сжимаются в комок, когда над ними взрывается муниципалитет. Кирпичные стены полицейского участка сначала вдавливаются внутрь, а потом обломками взлетают в небо. Статую Люсьена Кэлверта срывает с постамента. Люсьен летит в горящей черноте, храбро выставив перед собой винтовку. На лужайке перед библиотекой хэллоуиновская кукла в веселенькой шляпе-цилиндре и с садовыми совками вместо рук вспыхивает, как факел.
Громкое гудение — словно Господь включил свой пылесос — усиливается по мере того, как жаждущий кислорода огонь засасывает хороший воздух, чтобы заполнить свое единственное ядовитое легкое. Здания на Главной улице взрываются одно за другим, доски, и товары, и кровельная плитка, и стекло взлетают в воздух, словно конфетти в новогоднюю ночь: заколоченный кинотеатр, «Городской аптечный магазин Сандерса», «Универмаг Берпи», «Бензин и бакалея», книжный магазин, цветочный магазин, парикмахерская. В похоронном бюро самые последние трупы начинают жариться в металлических ящиках, словно куры в духовке. Огонь завершает свой триумфальный забег по Главной улице, поглотив «Мир еды», затем катится к «Дипперсу», на парковке которого еще кричат и машут руками владельцы столкнувшихся автомобилей. Последнее, что они видят в этом мире, — стена огня высотой в сотню ярдов, которая мчится на встречу с ними. Теперь пламя катится по главным дорогам, растапливая гудрон в жижу. Одновременно огонь добирается и до Истчестера, обращая в золу и пепел и дома яппи, и тех нескольких яппи, которые в них остались.
Миша Берпи скоро побежит к подвалу, но опоздает. Кухня взорвется вокруг нее, и последним, что она увидит на этой земле, станет ее плавящийся холодильник «Амана».
Солдаты на границе Таркерса и Честерса, ближайшей к месту катастрофы, подаются назад, когда огонь бессильными кулаками молотит по Куполу, зачерняя его. Солдаты чувствуют жар, который проникает сквозь Купол. Температура за считанные секунды поднимается на двадцать градусов, листья на ближайших деревьях жухнут. Один потом прокомментирует: «Все равно что стоять у стеклянного шара, внутри которого взорвалась атомная бомба».
Теперь на людей, стоящих у Купола, начинают падать мертвые и умирающие птицы: воробьи, малиновки, скворцы, вороны, чайки, даже гуси разбиваются о Купол, столкновения с которым они так быстро научились избегать. Через поле Динсмора несется лавина городских кошек и собак, а также скунсы, сурки, дикобразы. Среди них скачут олени, неуклюже бегут галопом несколько лосей и, разумеется, коровы Олдена Динсмора, выкатив глаза и мычанием озвучивая свою беду. Добираясь до Купола, они врезаются в него. Счастливые животные умирают. Несчастливые лежат со сломанными костями, лают, пищат, мяукают и ревут.
Олли Динсмор видит Долли, великолепную породистую корову, которая однажды выиграла ему синюю ленту победителя выставки (так назвала ее мать, подумав, что Олли и Долли очень клево). Долли тяжело бежит к Куполу, и чья-то собака кусает ей ноги, которые уже в крови. Она со всей силой врезается в Купол, и за ревом огня Олли удара не слышит… только он слышит внутренним слухом и видит, как обреченный пес набрасывается на Долли и начинает рвать ей беззащитное вымя. И это еще более страшное зрелище, чем лежащий на кровати мертвый отец.
Вид коровы, которая когда-то была его любимицей, выводит подростка из транса. Он не знает, есть ли у него шанс пережить этот ужасный день, но перед его мысленным взором с удивительной четкостью возникают два предмета. Один — баллон с кислородом, на котором висит бейсболка «Ред сокс» его умершего отца. Второй — кислородная маска дедушки Тома, висящая на крючке в ванной. И когда Олли бежит к фермерскому дому, где он прожил всю жизнь — фермерскому дому, который скоро перестанет существовать, — в голове бьется только одна связная мысль: картофельный подвал. Вырытый под амбаром и уходящий под холм за ним картофельный подвал — возможно, самое безопасное место.
Беглецы все еще стоят на краю яблоневого сада. Барби не удается заставить их услышать его, не говоря уж о том, чтобы сдвинуть с места. Однако он должен увести их к фермерскому дому и автомобилям. Скоро.
С Блэк-Ридж открывается панорамный вид на весь город, и Барби может проследить путь огня точно так же, как генерал — возможное направление движения вторгшейся армии по данным аэрофотосъемки. Огонь продвигается на юго-восток и может остаться на западном берегу Престил-Стрим. Река, пусть и практически пересохшая, служит естественной преградой огню. Ветер, который создается огневым фронтом, тоже способствует тому, чтобы огонь не добрался до северной части города. Если огонь выжжет все на своем пути до границ с Касл-Роком и Моттоном — каблук и подошву башмака, — тогда, возможно, часть Честерс-Милла, граничащая с Ти-Эр-90 и северным Харлоу, уцелеет. По крайней мере от огня. Но тревожит Барби не огонь.
Тревожит его ветер.
Барби чувствует этот ветер, пролетающий над плечами и между ног, достаточно сильный, чтобы трепать одежду и бросать волосы Джулии ей на лицо. Ветер дует от них, чтобы питать огонь, и поскольку теперь Милл — практически замкнутое пространство, сквозь Купол поступает слишком мало хорошего воздуха в сравнении с тем, что они теряют. Барби однажды приснился кошмар, в котором мертвая золотая рыбка плавала брюшком вверх по поверхности аквариума, в котором не осталось кислорода.
