Я кивнула:
– На самом деле я точно знаю, как это.
Он посмотрел на меня, перевел взгляд мне на руку.
– Ты точно понимаешь, что я хочу сказать?
– Лучше многих, – ответила я настолько тихо и
нейтрально, насколько это получилось.
Он столько сейчас проявлял эмоций, что я не стала выдавать
встречных. Это было лучшее, что я могла сделать.
Он улыбнулся, и снова это была та грустная, печальная,
самоуничижительная улыбка.
– Винтовка куда-то делась. Не помню, как выпустил ее из
рук, да и все равно руки не действовали. Я лежал на земле, а эта тварь стояла
надо мной, и я уже не боялся. Ничего не болело, ничего не пугало. Почти полный
покой. А потом помню только отрывки. Голоса, меня несут на носилках. Помню, как
заносили в вертолет. Очнулся я в больнице, с одной стороны от меня был агент
Фокс, а отец – с другой.
И тут я поняла, какая искра осветила путь в глубины памяти.
– И когда ты увидел Фокса, все это вернулось.
Бывают дни, когда я по-настоящему торможу.
Он кивнул.
– Я испугался, когда его увидел, Анита. Знаю, что это
звучит глупо, но оно так.
– Это не глупо, и этого не было видно. Я хочу сказать,
даже я не заметила.
– Это не на переднем плане сознания я испугался, Анита.
Это где-то в глубине. А потом тебе не понравился номер, и...
Я бросилась к нему, обвила его руками, прижалась лицом к
груди. Он обнял меня в ответ, сильно, так сильно, будто держался за последнюю
во вселенной твердую опору.
– Я люблю этот номер. Я тебя люблю. Прости, что я так
мерзко себя вела.
Он заговорил, все еще уткнувшись в меня лицом, так что голос
звучал приглушенно.
– Я не пережил нападение, Анита. Этот оборотень съел от
дяди и от Ричи, сколько мог сожрать, и ушел. Нас нашли двое охотников, и оба
были врачами. Я был мертв, Анита. Сердце не билось, пульса не было. Доктора
запустили мое сердце, заставили снова дышать. Залатали меня, как могли, и
вынесли на поляну, чтобы меня мог подобрать вертолет и отвезти в больницу.
Никто не думал, что я выживу.
Я гладила его по волосам, все еще гладко натянутым,
заплетенным в косу.
– Но ты выжил.
Он кивнул, потерся головой о шелк блузки, о груди под ним.
Не сексуально, а просто так.
– Этот леопард-оборотень был серийным убийцей. Нападал
только на охотников и только когда они добудут зверя. Фокс сказал, что все
случаи они объединили в серию всего за несколько часов до нападения на нас.
Первое нападение случилось в резервации, где он тогда работал.
– Он раскрыл дело, – сказала я.
– Он поймал... чудовище. И присутствовал, когда его
убили.
Мика все время говорил "чудовище". От оборотня
такое нечасто услышишь – про другого оборотня.
– Я умер, меня реанимировали, я выжил и выздоровел.
Выздоровел очень быстро. Невероятно быстро. И через месяц я тоже был чудовищем.
Монстром.
Печаль слышалась в его голосе, невыразимая печаль.
– Ты не монстр, – сказала я.
Он отодвинулся, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Но ведь многие из нас – монстры, Анита. Я вступил в
пард Мерля, и он был хорошим вожаком, но пришел Химера и захватил власть, а он
был злобный псих.
Химера – это был тот вожак, которого я убила, чтобы спасти
Мику и его народ. Этот Химера был единственным известным мне
оборотнем-универсалом, который мог перекидываться различными зверями. До того,
как я его встретила, я бы сказала уверенно, что реально такого не может быть,
но я встретила его, и мне пришлось его уничтожить. Он был вполне реален, очень
силен, и еще он был очень изобретательным сексуальным садистом.
Я взяла Микино лицо в ладони.
– Ты хороший человек, Мика. И ты не монстр.
– Я использовал тебя, когда мы встретились, Анита. Я
увидел в тебе возможность спасти моих леопардов. Спасти нас всех.
– Знаю, – ответила я. – Мы об этом говорили.
Ты спросил меня, что я готова была бы сделать, чтобы спасти Натэниела и всех
леопардов от Химеры. Я согласилась, что сделала бы все или хотя бы то, что
сделал ты, чтобы меня в это вовлечь. Винить тебя я не могу.
– Как только ты меня коснулась, план изменился. Ты его
изменила. Ты изменила все. И ты никогда не смотрела на меня как на монстра.
Никогда меня не боялась, ни в каком смысле.
– Ты говоришь так, будто все остальные тебя боялись.
Он снова вздохнул:
– У меня в школе была девушка. Мы не были официально
помолвлены, но оба знали, что как только окончим колледж, так поженимся.
– Звучит хорошо, – сказала я.
Он покачал головой:
– С сексом мы решили подождать – где-то год. Оба хотели
сперва окончить школу и чтобы нам было по восемнадцать. Ее старшая сестра еще в
школе забеременела, и это сломало ей жизнь, так что Бекки была осторожна. Меня
это устраивало. Я хотел всю оставшуюся жизнь прожить с ней, так что там значит
какой-то год?
Он притянул меня к себе на колени, посадил боком, как
положено леди.
– И что было дальше? – спросила я, потому что он,
похоже, ждал вопроса.
– Что заставило ее полностью со мной порвать? То, что я
стал монстром. Любить животное она не могла.
Я не смогла скрыть потрясение.
– Господи, Мика, это же...
Он кивнул.
– Жестоко, да, но то, что я оказался оборотнем, –
это только последняя соломинка. Не первая.
Я чуть наморщила лоб.
– А какая была первая?
Он опустил глаза, и я поняла, что он смущен.
– Какая? – спросила я.
– Я был слишком большой.
Я открыла рот – и закрыла, не сразу найдя слова.
– В смысле, ты был слишком хорошо оснащен?
Он кивнул.
Я глядела на него и думала, что сказать. Ничего на ум не
приходило.
– И ей не понравился секс с тобой?
– Да.
– Но ведь ты... ты в постели удивителен. Ты...
– Ты не была девственницей, да и я уже был не
восемнадцатилетний и не девственник.
– А, – сказала я и задумалась.
Мика был очень одарен природой в этом смысле. Не только в
длину, но и в ширину, что, как я выяснила, бывает более серьезной проблемой.
Есть позиции, в которых к длине можно приспособиться. А с шириной ничего не
поделать. Я представила себе, каково в первый раз, когда все это запихивают
внутрь, да еще, может, без достаточной предварительной игры.
