Хворающая шуриа – зрелище убогое, не для посторонних глаз предназначенное, а посему графиня затворилась в спальне на целых три дня. Ее камердинер Аран только и успевал, что бегать из опочивальни на кухню, горячую воду набирать в плоскую стеклянную флягу-грелку, носить капризничающей хозяйке чай с мятой, или без мяты, или с кардамоном, или с гвоздикой. Предвечный, ну что за беспокойная женщина!
В прихожей без конца звонил дверной колокольчик – это несли и несли записки с визитками. Старые друзья прислали букетики подснежников, а Его императорское величество вместе с пожеланиями скорейшего выздоровления передал корзину яблок и приглашение на бал. Яблоки Джона есть не рискнула. Отравить не отравит, но добротой Атэлмара лучше не злоупотреблять. Он добр и щедр очень и очень избирательно и никогда без повода и цели. Вот такой у нас император, что поделаешь.
Столичный дом Джона полюбила сразу, с первого взгляда. В нем все было правильно – вещи живы, духи умиротворены, а сны глубоки, и казалось, что стены источают тепло. Тут не дымили камины и не плесневели углы.
– Моя бабушка была чистокровной диллайн, к тому же аннис, она зачаровала его, – объяснил Бранд, когда юная жена с восторгом поделились открытием.
Джона кивнула, но не поверила. Волшебство диллайн проистекает от их веры в Предвечного, оно подобно ярчайшему свету, а духи любят сумерки и полумрак. Наврала бабушка-чародейка, как пить дать, наврала. Пригласила, должно быть, какого-нибудь бродячего шуриа из кочевых, заплатив правильно выправленной подорожной. Третьи тогда потихоньку возвращались на Шанту – неторопливо, медленно, чтобы никто ничего не заподозрил.
«Сползалис-с-сь», – прошелестело из угла.
Отправившись в столицу вместе с Джоной, призрак доблестного эрна Янэмарэйна отказался от видимого облика, но отнюдь не присмирел и не подобрел. С одной стороны – он развлекал Джону всю дорогу, не давая впасть в тяжкие раздумья и терзаться предчувствиями. А с другой – такого неугомонного духа леди Алэйа никогда в жизни своей не встречала.
«Если ты и при жизни был таким занудой, Эйккен, то я не удивляюсь поступку твоей жены», – фыркнула она в ответ.
К счастью, видеть, как ролфи яростно машет невидимым мечом, Джона теперь не могла, а от незримого, но весьма прохладного ветерка пряталась под пуховое одеяло. Болеть оказалось не так уж и скучно, и графиня быстро пошла на поправку.
Явившийся ее навестить лорд Джафит против ожидания застал бывшую подопечную розовощекой и похорошевшей от вынужденного безделья. Джона в теплой пижаме и пушистых носках лежала на животе поверх покрывала с дамским романом в руках и уплетала за обе щеки рогалики с маслом. Каждый раз он дивился – словно не было последних восемнадцати лет. Все те же четыре черные косы, до отвращения похожие на толстых раскормленных змей, разбросанные по плечам, упрямое выражение лица и неизменный браслет на хрупком детском запястье. Грудь стала пышнее, а в остальном – никаких изменений. Эту девочку лорд Джафит уже один раз удачно выдал замуж.
– Моя драгоценная леди Алэйа.
– Орик!
Обнялись по-родственному – щека к щеке, доверительно, почти с нежностью. Словно расстались не два месяца назад, а целых два года прошло.
Порой он искренне жалел, что Джона ему не дочь. Серьезно. Для диллайн нежнейшая любовь к шуриа почти извращение, что-то недостойное и противоестественное, но как ни крути, а факт остается фактом – лорд Джафит привязался к маленькой графине всем сердцем. И, что удивительно, она платила полнейшей взаимностью.
– Прости меня, сокровище мое, но раньше никак нельзя было. Сама понимаешь, служба государственная.
– Сводничество, ты хотел сказать, – усмехнулась Джона, делясь по-честному последним рогаликом с другом.
– Фи! Грубая и дерзкая малышка – вот ты кто такая.
Смех смехом, а официальной обязанностью Орика было подыскивать мужей для имперских невест – девушек и женщин, оставшихся без покровительства семьи, и жен – для неприкаянных юнцов. Занятие крайне почетное и фантастически доходное. Ныне, в век показной строгости и скромности, лорд Джафит ограничивался золотыми часами и несколькими роскошными перстнями. А вот век назад, когда уважающий себя мужчина не смел из дому выйти без серег, дюжины колец и двух-трех браслетов, Орик мог себе позволить любое украшение, какое только можно купить за деньги. Ростовой портрет в его гостиной был тому свидетельством – у юной графини чуть дар речи не отнялся, когда она увидела этого сияющего каскадами самоцветов вельможу на полотне. «О! Вы были императором?» – наивно спросила Джона, навсегда покорив сердце лорда Джафита.
– Ты уже получила приглашение, дитя мое? – перешел сразу к делу Орик.
Не в обычаях диллайн ходить долго вокруг да около. Опять же, время – деньги. Время императорского брачного агента – очень большие деньги.
Женщина небрежно кивнула в сторону зеркального столика, заваленного корреспонденцией.
– Очень любезно с его стороны.
– Прекрасно. И, разумеется, ты пойдешь. Его императорское величество жаждет видеть тебя замужем, чтобы раз и навсегда решить проблему с землями Янамари. Я уже подобрал несколько достойных кандидатов.
Лорд Джафит выложил перед Джоной пять аккуратных папочек, завязанных яркими ленточками.
– На твой выбор, дитя мое.
«У, совиное отродье! Ты гляди, навострил когти, на чужое примеряется», – проворчал невидимый дух.
«Ревнуеш-ш-шь?»
Ролфи есть ролфи. Сами не будут есть, но и другим не дадут. Порода у них такая.
Пока Джона увлеченно рылась в документах, бегло просматривая описание внешности кандидата подробнее останавливаясь на отчетах о его финансовой состоятельности и еще тщательнее изучая встречные предложения потенциального жениха возможной невесте, Орик рассказывал о том, о чем не написано в его досье. О политических пристрастиях этих достойнейших мужей.
– Виконта Эрэйса Балтида ты должна знать, он из числа умеренных протекционистов. Наш первый кандидат – Кинью – его средний сын. Он придерживается весьма и весьма либеральных взглядов.
Знаем, знаем, такого болтуна еще поискать!
– О! Даже так? И на место шуриа в жизни общества?
Лорд Джафит сделал очень круглые глаза и в притворном смущении скосил зрачки к переносице.
– Джона, детка, тебе не стыдно?
Говорить о шуриа в приличном обществе считалось дурным тоном, граничащим с откровенной непристойностью. С таким же успехом можно громогласно испортить воздух в каком-нибудь светском салоне.
– Понятно, – буркнула графиня. – Кто у нас там еще есть?
– Хилдебер Ронд, баронет из Ерреа, молодой человек с хорошим доходом.
– И все?
– Пару раз он нелестно отозвался о тиве Хереварде и эсмондах. Насколько я понимаю, очень впечатлен вашими с Гарби подвигами. И он… хм… в твоем вкусе.
