Грэйн мечтательно прикрыла глаза и вздохнула:
— Косы-ы… Косы — да-а, косы у него длинные… — а если принять на веру все то, о чем шептались девушки в казарме после отбоя, то… — И длинные у него не только косы, должно быть, — уточнила эрна Кэдвен, начиная как следует расписывать Вилдайра Эмриса. Ну, может быть, все эти байки и приукрашены чуть-чуть, но… В конце концов, она же сама его видела и очень даже близко! Почти… почти всего! Так что есть о чем рассказать с восхищением и гордостью: — Про плечи я тебе уже говорила, повторяться не буду… Глаза… глаза у него зеленые-презеленые, а нос прямой и… — Грэйн нетерпеливо потрясла рукой, пытаясь подобрать достойный эпитет для княжеского носа. — Красивый, короче, нос. Пальцы длинные, изящные, но сильные. И весь он такой… сильный. Ноги… э-э… крепкие. А как он улыбается, Джойн! Как он… Боги! Если б ты только видела это… и если б слышала его голос! Словно зов боевой трубы! И повиноваться ему — О! Есть ли под лунами что-то достойней и слаще?! О-о, Джойн! Он такой! — Тут ролфи поняла, что описание достоинств Князя выходит несколько однобоким, и добавила: — Касательно же прочих его качеств… увы, об этом могли бы рассказать только его княгини, но — никто не слыхал, чтоб они жаловались. — И подмигнула, мол, понимаешь, о чем я? А затем продолжила: — И он очень внимателен к женщинам. Представляешь, он похвалил мои бедра. Сказал, что они шелковые! Вот! — Грэйн поставила ногу на скамью и отвернула край покрывала, демонстрируя, что именно понравилось Вилдайру. И, кстати сказать, не ему одному. Ей вспомнились цепкие взгляды мага-полукровки в синхелмском подвале, и ролфи добавила: — И этот… желтоглазый… тоже косился там, в подвале… — Но синтафскому смеску, конечно же, от рождения не дано было правильно оценить достоинства ролфийских женщин, куда ж ему, в самом деле? А вот Князь… его мнение бесценно, ибо ему есть с чем сравнивать. — И грудь мою похвалил, кстати, — Грэйн выставила вперед бюст в качестве доказательства своих слов. — Наш Князь, он, знаешь, не молчит, если ему что-то нравится… в женщине… да!
Шуриа, верно, впечатлилась. Она одобрительно закивала, соглашаясь:
— О да! У твоего Священного Князя есть вкус. Он разбирается в женщинах и в их несомнен-н-ных достоинствах. — В голосе ее тоже зазвучали мечтательные нотки: — Косы — это тоже очень красиво. Жаль, у Аластара короткие волосы, ему бы пошли косы. А какие у него золотые глаза… — Джойн призадумалась, примолкла, а потом добавила очень серьезно: — Я вас познакомлю. Он тебе понравится.
— Золотые глаза, говоришь? Краси-иво… — Грэйн воочию представила себе неведомого возлюбленного графини и вздохнула. Видно, и впрямь он хорош, раз Джойн вспоминает его с таким чувством! Повезло ей. А вот самой Грэйн… да ей и вспомнить-то некого! Разве что…
Ролфи передернуло. Нет уж, теми воспоминаниями она делиться не будет. Столько вина нет на свете, чтоб развязать ей язык и заставить рассказать о своем позоре! Во всяком случае, пока она не отомстит как должно… Грэйн мрачно поправила простыню и вцепилась в стакан. Нет в мире справедливости! Почему достойные и прекрасные достаются всегда кому-то другому? Впрочем, каждый получает именно то, что заслуживает… и нечего сетовать на богов и судьбу. Но и безропотно принимать обиду тоже немыслимо!
— А шурий я не люблю. С-скользкие… гады… — все-таки обронила ролфи. Все равно Джойн не поймет, к чему эрна Кэдвен это сказала.
Та и не поняла, приняв эту фразу на свой счет, и немедля возмутилась:
— Грэйн, ну разве я скользкая? Ну посмотри, не скользкая же. И хвоста нет. Ты видела же, ты же видела?!
И обиженно пробормотала себе под нос:
— Ну почему всегда хвост? При чем здесь хвост?
«Ох, Джойн, веришь — твой хвост тут точно ни при чем! — покаянно подумала Грэйн. — И верно… ты же не виновата…» От раскаяния в собственной несправедливости на глаза ролфи навернулись пьяные слезы и она призналась с воодушевлением:
— Ты — совсем другое дело! Если Священный Князь сказал, что тебя надо… это… возлюбить…
Конечно же, так прямо Священный Князь этого не говорил, но наверняка ведь подразумевал! А даже если и нет… большой беды не будет в том, что Грэйн добавит немного собственных размышлений на этот счет, правда же?
— Ух ты! Надо же! Возлюбить? Здорово! — Джона по-детски захлопала в ладошки. — Хочу! Хочу к Священному Князю. Да! К Вилдайру Эмрису с белыми косами, широкими плечами, красивыми руками и зелеными глазами.
Облизнулась не менее сладострастно, чем ролфи, и совсем по-шуриански мстительно добавила:
— И пусть Аластар поревнует! Пусть пострадает!
«Вот… правильно я сказала, — подумала Грэйн. — Надо было сразу так, а я не догадалась… Он же сказал — шуриа нам нужны! Раз нужны, значит… нужны».
И все-таки этот вопрос Грэйн очень занимал. Приказ приказом, но… Шуриа нужны! Для чего?
Она выпила еще и пробормотала уже невнятно:
— Он сказал, шурии нам нужны. Зачем нужны? Для чего… нужны? Для чего ты ему, а? — И тут эрну Кэдвен осенило. Ну, конечно же! Ведь Джойн — женщина! — Наверняка… будет тебя… возлюбливать! — убежденно подытожила она. Ну, а что? Самое логичное объяснение!
— Это хорошо, — проворковала расслабленно графиня. — А то никто меня не любит. Бранд, наверное, любил, но он умер. — От жалости к… пожалуй, всему свету на глаза навернулись слезы. — Аластар говорит, что любит, но я ему не верю. Он… он же князь. Он не должен связываться с шуриа, — всхлипнула Джона. — Думаешь, Вилдайр меня полюбит? Как Эйккен свою Джоэйн?
Грэйн немедля растрогалась тоже. Ах, как шуриа спросила! С надеждой… ну разве можно не отозваться на такую искренность? Вот и Вилдайр Эмрис, конечно же, тоже будет тронут. И ролфи поспешила утешить расстроенную спутницу:
— Конечно, полюбит!
Разве самый сильный, самый добрый и лучший на свете Князь может не полюбить такую замечательную, такую славную Джойн? И не такая уж она и страшненькая… грудь, к примеру, даже на ролфийский вкус весьма хороша. Тем более что Вилдайр же знал, за кем посылал…
— Он такой, он добрый… У него даже твой портретик есть, представляешь? — Ну конечно же! Раз даже портрет Джойнин у него есть, наверняка ведь это неспроста! Как Эйккен Джоэйн… а деток у него нет, я говорила?
И тут леди Янамари вспомнила своих деток. Раммана и Идгарда. Своих маленьких мальчиков, брошенных непутевой матерью-шуриа, неузнанных жестокосердным отцом. Что с ними теперь будет?
И в голос заревела от жалости к Священному Князю и его княгиням, к себе, к деткам, к Аластару и его дочерям, которых он даже не замечает. А Грэйн заревела за компанию — горько так, безнадежно, о каком-то своем неведомом ролфийском горе. Волшебное вино открыло все шлюзы на пути соленых потоков, чтобы те хлынули по щекам. Колдовское вино, эсмондское.
«Надо спросить у Алфера…»
Джойана огляделась и увидела, что диллайн нет в пещере, а они с Грэйн остались одни. Шуриа стало так обидно, что она не смогла сдержать горестного вопля:
