Видимо, лорд-канцлер размышлял о тех же щепетильных вопросах. Во всяком случае, расспрашивать дальше он не торопился.
– Так вот, милорд, – решительно заявила Фэйм, пытаясь отвлечься от не лучших воспоминаний. – Если вернуться к Лиргу Дершану и Сийфарскому руднику, то здесь, скорее всего, происходит такой же «эксперимент». Чтобы отводить воду из выработок и содержать в сохранности крепеж, Дершан расставил вокруг свои «волшебные вещи», связав их с теми, кто трудится в забоях, с шахтерами. Чем больше они работают, тем меньше протекает воды.
– Оригинально.
– Правда, и проживут шахтеры меньше, чем могли бы, но разве это кого-то волнует? – вздохнула Фэйм. – По крайней мере, не Лиргу и не лорда Фотала.
– Считаете, хозяин знает, что происходит? – осторожно полюбопытствовал Росс.
– Вряд ли. Маги не любят делиться знаниями с… немагами. Скорее всего, Дершан скормил благородному лорду старую сказочку про волшебные «машины» и с умным видом прочитал заклинание над кое-как соединенными между собой шестеренками и колесиками.
Фэйм тысячу раз видела, как Уэн и его коллеги разыгрывали подобные спектакли перед наивными зрителями, демонстрируя свое могущество посредством дешевых фокусов, коими, говоря откровенно, побрезговал бы даже антрепренер бродячего цирка. Ведь только в детских сказках волшебник произносит заклинание и получает желаемое. К счастью, на самом деле это невозможно. ВсеТворец милостиво уравновесил силу чар сложностью ее воплощения. И те, кто знал истинное положение вещей, такие как мистрис Эрмаад, каждый день возносили молитвы Вершителю за его безмерную мудрость.
– У меня зреет подозрение, что прошлогодний мятеж, о котором вы рассказывали, и столь пристальное внимание членов Ковена к шахтам и фабрикам – звенья одной цепи. А если учесть, что существует еще и лжеканцлер, то, по сути, мы видим вполне удачный переворот и тайный приход к власти магов, – после долгого молчания заявил Джевидж.
– Почему же бездействует император? – спросила Фэйм. – Ведь он же знал вас с ранней юности, неужели он не заметил подмены? Ничего не заподозрил?
– Вот и мне бы хотелось знать – почему, – довольно холодно ответил Росс. – Поэтому завтра мы отправимся в Бриу.
– А как же шахта, а как же колдовство Лиргу Дершана?
– Мы не можем задерживаться и тратить время на одного чародея…
Дело было не в том, что сказал лорд Джевидж, а как он это сказал. Словно выступал в Совете Лордов при обсуждении статей государственного бюджета. Словно не его – усталого, вымотанного дорогой и грязного – пустила в свой дом шахтерская вдова. Но чего стоит жизнь детей Мильды Монх в сравнении с интересами лорд-канцлера и Империи. Наглая, надменная сволочь, не помнящая добра!
– Дьявол! Вы способны думать только о себе? Вам хоть до кого-то есть дело?! – прошипела сквозь зубы Фэймрил.
– А в вас вдруг проснулось неуемное человеколюбие? – спросил Росс со всем сарказмом, на который был способен. – С чего бы это вдруг?
Он хотел напомнить про злополучную встречу с молодыми волшебниками, но передумал. Не стоит опускаться до мелкой словесной мести женщине. В конце концов, Фэймрил о нем заботится и каждое утро не забывает прикладывать ко лбу медальон.
– Я считаю, что за добро надо платить добром, а Мильда оказалась настолько к нам добра…
Джевидж перебил свою азартную собеседницу на полуслове:
– Мильде здесь жить всю оставшуюся жизнь, точно так же как и ее детям и внукам. Вы собираетесь рассказать ей про чары Дершана? Прекрасно. Очень благородно. А уверенность в том, что она поверит какой-то заезжей тетке, у вас есть? А вдруг донесет?
Джевидж честно решил воззвать к логике и разуму мистрис Эрмаад. Она же неглупая женщина и должна понимать, что походя никого облагодетельствовать не получится, а голыми руками чужой беды не разведешь.
– Все может быть, но мы обязаны вмешаться…
– Как? Каким образом? Возьмем лопату и откопаем все колдовские артефакты вашего старого знакомца? – шепотом воскликнул Росс.
Его возмущению не было предела. Да за кого она его принимает? За очередное воплощение Ведьмобоя?
– Не перебивайте меня! – яростно пискнула Фэйм.
– Не кричите на весь дом! – рыкнул лорд-канцлер. – Ваша страсть к скандалам на сон грядущий когда-нибудь будет стоить мне язвы желудка.
И словно в подтверждение этих слов нутро скрутило спазмами и болью.
– Проклятье! Я…
– Все! Хватит! Я спать хочу.
Еще слово, и мистрис Эрмаад отправится почивать на пол. Видит ВсеТворец!
Росс демонстративно повернулся к собеседнице спиной, давая понять, что разговор окончен. Хорошо бы еще и в самом деле заснуть, чтобы хоть как-то сбежать от собственного нездорового тела, до самых краев наполненного усталостью.
Повествование Фэймрил о колдовской практике покойного мужа заставило Джевиджа не на шутку призадуматься. А вдруг мэтр Амрит точно так же замкнул амулет на пациента? Откуда-то же черпается сила, разрушающая броню беспамятства? Пришлось признаться самому себе, что с каждым днем он чувствовал себя все хуже и хуже: быстрее уставал, терял зрение, к тому же участились головные боли. Эдак до столицы он доберется настоящей развалиной.
А тут еще «добрая и заботливая» мистрис Эрмаад решила отвадить будущего лекаря. Естественно, ради Кайрова блага, с самыми искренними намерениями помочь бедному юноше не совершить роковую ошибку. Спросите, откуда он узнал? Подслушал! Вот откуда.
Кто в состоянии объяснить, почему люди считают себя вправе решать за других, что для них есть Добро и что – Зло? Росс не стал бы отрицать – предстоящая битва с заговорщиками-колдунами будет нелегкой и весьма опасной. Но, ради Милосердной Длани, зачем Фэймрил лезть не в свое дело?
Джевидж прислушался к обиженному сопению женщины на другой стороне кровати. Пусть позлиться, пусть! Быстрее выдохнется и заснет.
А Кайр… Кайр никуда не уйдет. Не получится из него дезертир.
У него это на лбу написано.
Откуда Росс знал? Хм… Просто знал, и все тут. Назовите это профессиональным чутьем хорошего командира, который всегда безошибочно определяет в строю новобранцев будущих героев. И совершенно не обязательно это должен быть здоровяк и косая сажень в плечах, зачастую в костлявой груди тощего лопоухого пацана таится отважное сердце бесстрашного рыцаря. Все дело в силе духа, а у Кайра Финскотта она есть. Точно-точно.
Тяжелый сон, свинцовый сон, черный, как уголь, и глубокий, как Сийфарская шахта…
– В мутных Аверна водах плыла она лодкой, приливом и непогодой оторванной от причала. И чайки над нею кричали. А небо бессильно молчало. Оно загляделось в Аверн, в его непрозрачную зелень. Плыви же, лодка, быстрее. На север, на север, на север…
Лето. Жарко. Вода в Аверне «цветет», дохнет рыба, и столичный воздух пропитан липким запахом тления. Пальцы Фэйм ловко порхают по клавишам, извлекая из фортепиано хрупкое благозвучие. Отец бурно аплодирует, отложив в сторону сигару. Курить в пансионе строжайше запрещено. Всем, кроме лорда Сааджи. Ему можно, точно так же, как его единственной дочери позволено в свободный от занятий час вместо чтения глав из Книги ВсеПрощения терзать инструмент гаммами.
