Он снова посмотрел в небо. Почему-то подумалось, что вот этот зверь не стал бы поджигать лес. В нем не чувствовалось агрессии, лишь сила и красота. Он не летал – он танцевал, разминаясь, пробуя свои силы и наслаждаясь полетом и игрой с ветром.
Дракон тем временем поднялся высоко-высоко, под самые облака, а потом, сложив крылья, камнем пошел вниз. Не сразу до Готика дошло, что зверь не просто падает – он еще и выравнивает свой полет так, чтобы со всего разгона вписаться в камни внешней стены.
– Нет!
Образ изрубленной, искалеченной виверны встал перед глазами. Не укладывалось в голове, что и это существо тоже может превратиться в груду изуродованной плоти.
Зверь словно услышал его мольбу. Внезапно и резко вильнув в сторону, он пронесся вдоль дороги и камнем канул куда-то за крутой речной обрыв.
– Где? Где он?
На лестнице послышались торопливые шаги – кто-то из дозорных не поленился и сбегал, предупредил братьев-драконоборцев.
– В ту сторону полетел! К реке! Если на лед не сверзился, небось под обрывом затаился!
На стене торопливо зажигали факелы, разводили огонь под котлами со смолой, тащили камни для баллист. Несколько рыцарей, запомнив направление, бросились вниз, и уже через пару минут ворота приоткрылись, чтобы выпустить вооруженных до зубов всадников. На колокольне несколько раз звонко и яростно звякнул, словно взлаял, колокол. Тревога!
Готик не принимал участия в подготовке к возможному столкновению – и потому, что, как новичок, не знал, куда бежать и за что хвататься, и потому, что глаз не мог отвести от равнины. Внутри все похолодело и сжалось в тугой комок, словно вместо внутренностей был ледяной камень. Образ играющего с ветром дракона не шел из головы. «Ну почему, почему ты допустил, чтобы тебя увидели? Они же тебя убьют… – мысленно то ли ругал, то ли умолял он зверя. – Что тебе тут делать? Зачем ты сюда прилетел? Сидел бы в своих горах, никто бы тебя не трогал… А теперь…»
Братья-драконоборцы окружают севшего на лед дракона, атакуют со всех сторон одновременно, рубят мечами, уворачиваясь от ударов хвоста и огненного дыхания, а зверь скользит, цепляясь когтями, и лед трещит и плавится под его горячей тяжелой тушей, бегут трещины, ломаются льдины. Зверь падает в воду, беспомощно плещет крыльями, пытаясь взлететь, рыцари наскакивают все сразу, рубят мечами его крылья, плечи и шею. Кровь течет в черную воду реки, смешивается с нею, дракон слабеет, цепляется за лед из последних сил, но глаза застилает пелена – словно пеплом подернуло угли костра. Рыцари отступают туда, где лед толще, к самому берегу. Они стоят, ждут: ледяная вода все доделает за них. Через несколько минут все кончено. Остается только огромная полынья, как страшная рана на теле реки.
Его несколько раз пихали, толкали, окликали… Не видя и не слыша ничего, Готик стоял, вцепившись в зубец крепостной стены, и до рези в глазах всматривался в ту сторону, куда ускакали драконоборцы. Картина гибели дракона стояла перед мысленным взором – четкая, как будто все это он уже видел своими глазами. И он чуть не завизжал, когда полчаса спустя показались возвращающиеся всадники. Они скакали рысцой, и незаметно было, что им пришлось сражаться. Наверное, все произошло еще проще: лед под драконом треснул сразу, и рыцарям оставалось лишь смотреть, как тонет огромный зверь – сильный и красивый в воздухе, но совершенно беспомощный в ледяной воде.
Добрая половина дозорных бросилась вниз, чтобы расспросить разведчиков, что да как. Вернувшийся вскоре мастер Гогуж был мрачнее тучи.
– Квактол сказал, не нашли они ничего, – буркнул он в ответ на расспросы. – Зверь как в воду канул!
– Так, может, правда…
– Да не было там ничего! Ни на снегу, ни на льду! Следы какие-то возле рыбачьего домика – и только. Да следы человеческие. А драконьего ничего не было. Уж Квактолу-то я верю… Он, кстати, о тебе спрашивал. – Голос бородача немного потеплел. – Хотел знать, как ты держался, парень. Я сказал, что в штаны не наложил!
– Спасибо. – Готик смутился от похвалы.
– Но еще раз услышу что-то подобное, – крепкий кулак возник перед носом, – пеняй на себя! Хороший дракон – мертвый дракон! Запомни это!
Примерно то же самое твердили наставники на занятиях, и юноша послушно кивнул. А перед глазами все плескались на ветру перепончатые крылья.
Ближе к полудню пошел снег, а ветер затих совершенно, но все равно у Готика так замерзли от стояния на стене лицо и щеки, что он смог лишь кивнуть в ответ на разрешение мастера Гогужа спуститься в караулку и немного отдохнуть и перекусить. Растирая щеки рукавицами, юноша через две ступеньки сбежал вниз и только направился к караулке, как его привлек тихий свист.
– Пс-с-ст! Готик!
– А?
Он резко остановился, озираясь по сторонам, – и не поверил своим глазам. За углом прилегавшей к крепостной стене конюшни обнаружился совершенно голый Авидар. Обхватив себя руками за плечи, горец переминался с ноги на ногу, поджимая пальцы. Видимо, он стоял тут давно – щеки и лоб его совсем побелели.
Оглянувшись – не видит ли кто? – Готик подбежал ближе:
– Ты что тут делаешь в таком виде?
– Од-д-дежду м-м-можешь какую-н-н-нибудь п-принести? – стуча зубами, выговорил тот.
– Пошли в караулку! – Юноша решительно дернул друга за запястье. – Ты бы хоть прикрылся!
– Ч-чем?
– Тем! Не в бане же! А…
Толкнув дверь в караулку, Готик успел подумать, как глупо будут они выглядеть в глазах остальных дозорных, но, на их счастье, внутри почти никого не было. Лишь несколько человек дремали на нарах, отсыпаясь после ночной смены, да кто-то, пользуясь моментом, чинил меч, обматывая рукоять полоской кожи. В очаге горел огонь, и горец бросился к нему, едва не опрокинув по пути лавку.
– Ты откуда такой взялся? – Дозорный оторвался от своего занятия.
– Одежду стащили. – Авидар придвинулся к самому краю, блаженно прикрыв глаза. – Я н-на минутку отвернулся, см-мотрю…
– Так это твое барахло? – Порывшись за лавкой, дозорный поднял с пола узел.
Горец кинулся одеваться с такой скоростью, словно от этого зависела судьба мироздания.
Готик воспользовался минутой, чтобы пошарить в поисках еды. В одной из бочек нашелся эль, правда, теплый от стояния в помещении и не такой вкусный. На столе на больших блюдах лежали куски хлеба, несколько вареных яиц, луковицы, недоеденные куски ноздреватого ярко-желтого сыра. Набрав всего понемножку, он подсел к горцу, делясь запасами.
– А почему ты раздевался?
– Купался в снегу. – Авидар поблагодарил его кивком и вгрызся в хлеб так, словно его не кормили несколько дней. – У вав в говах ефть ов… кхе!.. обычай – это что-то вроде обряда очищения. Я должен был это сделать…
– И пропустил самое интересное! – Готик невольно улыбнулся. – Тут был дракон!
