– А слухи о том, что в окрестностях уже летает один дракон, до него доходили?
– Разумеется! Я сам ему сказал! Его величество всерьез уверен, что из-за этих, как он выразился, «баек» королеве и снятся такие сны.
– То есть он не верит.
– Правильнее сказать, не хочет верить!
– Даже если Год Дракона наступит завтра?
– Да.
– Но дракон существует! Несколько дней назад эту гадину видели летающей возле монастыря, как у себя дома! Я собирался просить у короля отдать приказ о начале мобилизации…
– Сомневаюсь. – Принц Негрин сам потянулся налить себе еще вина. – Очень сомневаюсь, что его величество когда-либо отдаст этот приказ. Он вам не поверит, магистр!
– Ему нужны доказательства?
Как ни был раздосадован сэр Лаймож, он не мог удержаться от нервного смешка. Каких доказательств мог бы потребовать его величество? Что, изловить того чешуйчатого гада и притащить его под окно королевской опочивальни? Или в сам родильный покой? Хотя почему бы и нет?.. Ну про родильный покой он сказал не подумав, сгоряча. А вот добыть живого дракона – это совсем другое дело. Все равно существовала традиция, ритуал – зовите, как хотите, – что в самом начале Года Дракона молодые рыцари, вчерашние выпускники, убивали дракона. В прежние годы это было одно из тех чудовищ, что нарушали Договор – драконы всегда атакуют первыми. Рыцари отправлялись на поиски твари, приканчивали ее. А в этот раз искать никого не надо – сам прилетел, сам дается в руки.
Сначала идея показалась гроссмейстеру отличной – в самом деле, трудно отмахнуться и не разглядеть такое доказательство, как настоящий живой дракон, – но потом осторожность взяла верх.
– Только что-то подсказывает мне, что этот приказ так никогда и не будет отдан, – подумал он вслух.
– Да, – прозвучал спокойный голос принца, – если он будет отдан не мною.
– Ваше… – сэр Лаймож чуть не поперхнулся вином, – ваше высочество! Я правильно вас понял?
– Правильно, сэр. – Гость смотрел на него снизу вверх, развалившись в кресле.
– Но это же будет…
В мозгу замелькали, сменяя друг друга, всевозможные варианты решения вопроса. Одно объяснение за другим возникали и отвергались, но самое главное, самое правильное так и не прозвучало.
Принц Негрин давно уже ушел, а сэр Лаймож все сидел за столом, погруженный в размышления. Неслышными шагами вошедший брат Альба убрал пустую бутылку и блюдо с засахаренными фруктами, ничем не показывая, что что-то заметил, услышал, о чем-то догадался. Не человек, а тень, оставшаяся от прошлых времен. От времен, когда слыхом не слыхивали о закулисных интригах, о переворотах и прочих переменах. Как же, оказывается, трудно решиться сделать первый шаг! Впрочем, он ступил на эту дорогу давно, осенью, когда посылал в северные горы своего воспитанника Элдона. Посылал для того, чтобы молодой рыцарь рискнул жизнью и спровоцировал войну, ускорив ее начало. Так или иначе, но война действительно может начаться на год раньше, если суметь не отступить от принятого решения и продолжать в том же духе. Драконоборцы рождены для войны. Они живут от Года Дракона к Году Дракона, и, воин до мозга костей, сэр Лаймож мог и умел только воевать. Он очень хотел войны – достойного занятия для своего Ордена. А король-миротворец своим нежеланием нарушить мир ставит под угрозу само его существование.
– Сэр, – секретарь остановился на пороге, – к вам посетитель.
Как всегда, не вовремя! Сэр Лаймож сжал кулаки, стараясь не выдать своего раздражения:
– Кто?
– Иер Безухий.
А этому-то что тут надо?
Названный переступил порог кабинета гроссмейстера с таким видом, словно уже не раз оказывался в этих стенах. Огляделся по сторонам, подмечая перемены в обстановке.
– Что вам угодно, брат? – поторопил его гроссмейстер. Бывший драконоборец вздрогнул – видимо, задумался или волнуется.
– Я пришел просить вас о милости, великий магистр, – промолвил он.
– Если вы по поводу того инцидента с драконом, то…
– Не совсем, – несколько смущенно улыбнулся тот. – Дело касается меня лично. Брат-целитель сообщил мне, что я полностью здоров и больше могу не считаться его пациентом. Другими словами, он отпускает меня на все четыре стороны. Я могу покинуть лазарет и делать, что хочу.
– То есть ваше здоровье полностью восстановлено.
– Ну так бы я не сказал. Удар по голове был слишком силен. – Безухий прикоснулся к темени. – Небольшая вмятина на черепе, думаю, останется навсегда. И головные боли… У меня иногда болит голова, и брат-целитель не берется излечить меня от этого. Однако я хотел просить вас разрешить мне остаться в монастыре.
– Вы хотите вернуться в Орден?
– Упаси Создатель! Да, я знаю выражение, что перестать быть драконоборцем можно только после смерти… Можно считать, что некоторое время назад я умер. Просто мне некуда идти. А здесь мне все знакомо… – Он опять окинул кабинет взглядом, словно вспоминая, как он выглядел много лет назад, когда Иер Безухий переступал его порог, чтобы подать прошение об отставке. – Вы ведь не откажете мне в такой малости?
– И в качестве кого вы хотите остаться в монастыре?
– Послушником, если возможно.
– Но вы понимаете, что обязанности послушника…
– Прекрасно понимаю. Будем считать это платой за мое пребывание здесь.
– И когда начнется новый Год Дракона…
– Не беспокойтесь, магистр, я исполню свой долг!
А до этого срока можно будет вплотную заняться поисками дракона и попытаться найти ответы на мучающие его вопросы.
Когда ушел и этот посетитель, гроссмейстер некоторое время сидел, глядя на пламя в камине, а потом решительно зазвонил в колокольчик.
На пороге появился брат Альба.
– Срочно соберите всех рыцарей Ордена в храме, – отдал приказ сэр Лаймож. – Я хочу сделать заявление!
Тишина была нарушена неурочным звоном соборного колокола. Занятия были отменены, и все ученики, удивленно переговариваясь между собой, валом повалили в распахнутые двери храма. В разгар весны на улице дышалось легко и свободно, и никому не хотелось заходить в душный мрачный полумрак собора. Однако пришлось подчиниться.
Кроме учеников здесь собрались все рыцари-драконоборцы, старшие и младшие чины, знать и рядовые. Были и послушники, обычно слишком занятые, чтобы успевать молиться вместе с рыцарями. Давно старые стены не видели подобного зрелища – весь Орден Драконоборцев собрался тут одновременно. Удивленно переговариваясь – хотя обычно перед молебном полагалось хранить молчание, – все занимали свои места. Теснота была такая, что яблоку негде упасть. Стиснутый со всех сторон чужими плечами, Готик привставал на цыпочки, вертел головой во все стороны. Его терзало странное предчувствие, ощущение близкой беды не давало покоя. Оно еще усиливалось от того, что на колокольне продолжал звучать набат. Неужели все-таки война?
