— Молчи!
Водяник ловко зажал гусляру рот ладонью. Тот остановился, и тут же слуги опять набросились на него и оттащили от повелителя, выкручивая руки. Выбитый нож зазвенел по полу.
Водяник сошел с трона и приблизился к Буяну.
— Неразумный ты человек, хоть и сродственник мой, — с сожалением выговорил он, — Кабы ты все знал, не плавали бы вы на остров тот растреклятый, не искали б там смерть Кощееву, да не везли ее к нему с бережением. А бросились бы спасать жизни свои, пока не поздно…
— На острове том мы были и ушли оттуда целыми и невредимыми, — возразил Буян. — Ты поздно нас стращать вздумал. Спросил бы лучше, что нас заставило служить самому Кощею Бессмертному!
— А что же?
— Волки! Волки, коих наши враги и твои тоже на град друга моего, князя Резанского, науськали. Не ломали б мне твои слуги руки, не пытался б ты меня опутать красной девицей, так рассказал бы я тебе всю историю, а так — и слова из меня не вытянешь. — И Буян гордо отвернулся, не желая говорить.
— Экой ты! — досадливо крякнул Водяник.—Точно норов у тебя по имени — буен ты без меры, так, что даже не хочешь меня выслушать! А не станешь слушать меня — такую бурю подниму, что ты света белого не взвидишь, а твои спутники потонут вмиг! — взъярился Водяник и пристукнул посохом о пол.
Вдалеке послышался тихий нарастающий гул. Все в зале потемнело, закачались дерева-водоросли, по углам зашевелились какие-то тени. Порыв ледяного урагана-волны распахнул двери, ворвавшись в зал. Рыбы и русалки бросились врассыпную, а за узкими, забранными мелкой сетью окнами все забурлило, как в котле волхва.
Где-то наверху что-то хрустнуло, разламываясь, и Водяник довольно ухмыльнулся.
Он готов был уже вторично ударить посохом о пол, но тут гусляр сам упал перед ним на колени.
— Пощади! — крикнул он. — Не губи моих друзей без нужды, Повелитель морей! Все бери, что пожелаешь, — лишь жизнь им оставь да в пути не мешай!
— То-то! Понял, как со мной спорить? — улыбнулся Водяник.
Буян поник головой.
— Понял, — шепнул он.
Не спуская глаз с коленопреклоненного гусляра, Водяник повел рукой, и далекий гул и рев стали затихать. За окнами немного просветлело, хотя вдали еще виднелись вихри и ураганы.
— Что ж, слово я твое слышал, друг Буян, — молвил Водяник, — и я от своих речей не отказываюсь. Ты мне покорился — и я бурю смирил. Оглянись — тишина на море наступает; коль не потонул корабль с твоими друзьями, то скоро они дальше в путь отправятся.
Буян вздохнул, прощаясь с белым светом, и сел на ступени трона у ног Водяника.
— Что-то не весел ты, друг Буян, — немедленно вымолвил тот. — Я бурю усмирил, а ты вроде не рад тому…
— Рад я, о пресветлый Водяник, — со вздохом отозвался гусляр, — Да жаль одного — не дал ты мне с женой проститься, друзьям и брату названому сказать слово последнее. Но коли живы они, мне более ничего не надобно — в молитвах своих я их вовек не забуду…
— А ты, никак, решил, что я тебя здесь оставлю? — вдруг рассмеялся Водяник. — Ишь, какой ты быстрый… Нет, мил-друг, человек ты земли, да и с чародействами знаком, поэтому отпущу я тебя назад…
Он еще не договорил, а Буян уже вскочил, бросаясь к нему.
— Верно ли то? — ахнул он. — Я вернусь домой?
— Верно, но только ежели то, о чем я скажу, исполнить пообещаешь!
— Солнцем клянусь — свершу! — пылко молвил Буян, руку к сердцу прикладывая. — Приказывай!
Водяник молча указал ему на ступень верхнюю, подле самого трона, и властным жестом велел всем покинуть зал. Гости, слуги, охрана, русалки толпой ринулись вон. Не пробившись к двери, некоторые бросились в окна, толкаясь и затевая ссоры. 8 мгновение ока зал опустел. Окинув его строгим взором, Водяник поманил к себе Буяна.
Вот что я скажу тебе, добрый молодец, — шепнул он. — Я ведь не своею волей тебя в подводные палаты заманил, чуть в не заковал. Вы свершили ошибку страшную, за которую не расплатитесь. И не я бы над вами кару ту свершил, а сами боги пресветлые.
— Ну и что же такого мы сделали? Неужто зря Морену-смерть обидели?
— He в ней дело, хоть и озлился за жену на вас Белес. Он-то и приказал задержать вас всеми силами, а буде упрямиться станете, то и смерти предать!
Буян вскочил:
— Это за деву-то? Да она чуть одного из нас жизни не лишила.
Водяник привстал и силой усадил гусляра назад.
— Не в Морене дело, мил-друг, — ответил он,—а в том, что вы оттуда вывезли. Кому вы смерть Кощееву везли — и без слов твоих ясно всем, да только вы того не ведали, зачем Кощею она понадобилась. Ему ваша беда побоку — ведь за тридевять земель она приключилась. Но он чрез вас снова сможет миром обладать. В ларце том заключена сила невиданная, о коей лишь боги и ведают, — вы достали не только смерть Кощееву, но и жизнь Даждьбога-создателя. Попадет она в руки Бессмертному, уничтожит он светлых богов, а кого пощадит, слугой иль рабом своим сделает. И всему тому вы виновники да помощники станете. Видишь сам — не мог я вас просто так отпустить!
Буян обхватил голову руками. Что-то знакомое было в речах, что держал перед ним Водяник. Будто слышал он сие или сам видел. Кто-то там еще на силу и славу славян, на память и гордость их зубы точит? Кто-то еще землю их к рукам прибрать пытается?
Страшная догадка пронзила разум. Вскочил Буян, земно поклонился Водянику.
— Исполать тебе, Водяник морской, — молвил он, нахлобучивая шапку, — за совет и просветление. Вспомнил я по словам твоим вещим, что не раз уже с ними сталкивался — наверху прозывают их Агами. Они князя моего погубить не раз хотели, все через него старались заполучить землю славянскую себе в подчинение, да только обмишурились чуток, связавшись с резанцами. Вот теперь они самого Кощея на свою обратили сторону — ведь он, сам того не ведая, для них землю покорит, а они найдут, как с ним потом расправиться! Исполать тебе за совет, Водяник морской, передай богам от меня весточку — кабы послали они нам на пути островок, силой их заговоренный, или еще что для сего подходящее, не довез бы я смерть Кощееву. Пусть не просит, где клад, не поведаю.
Водяник сошел с трона, приблизился к Буяну, ласково его оглядывая.
— Верно мне говорили, — изрек он, — славяне — люди особые, сильные, вещие. И с делом вы своим справитесь… Только, прежде чем уйти, поклянись ты мне не открывать ларца, что бы ни случилось. Даже ежели не узнает никто, что ты смотрел. Слишком велик соблазн, и смертному владеть им страшнее, чем самому Кощею. Запомнил? Не позволяй никому из смертных в него заглядывать!
— Не бойся, того не сделаю.
— Верю-верю тебе, Буян-гусляр… А теперь иди, пока я не передумал, не захотел песен твоих послушать!
