Дав им налюбоваться красотой зала, он кивком головы подозвал их ближе.
— Что, дворец мой по нраву пришелся? Вижу, глаз вы от него оторвать не можете!
Опомнившийся Буян быстро шагнул к трону.
— Твоя правда, Кощей, — молвил он. — Всем твои палаты обильны — я нигде такого не видывал. Чудо ты создал на земле. О таком только сказки сказывать…
— Сказки,—ласково ответил Кощей,—да только много будет в тех сказках лжи и вымысла, много всякой напраслины, потому как слагать их будут воры да обманщики, что подобны волкам голодным. — Он пристукнул посохом о пол.
— Да как ты смеешь называть нас волками! — вскипел вдруг Властимир, — Мы люди одного языка с тобой, славянского! Благодари Небо, что я света дневного не вижу, а то б показал я тебе, хоть и хозяин ты, каково гостей оскорблять!
Он уже ринулся на голос к трону, и Буян с Мечиславом еле его удержали.
Кощей же выглядел веселым.
— Усмирись, человече, — молвил он строго. — Высоко ты голову держишь, да низко склонишь. Волки вы — всего лишь волки дикие, каких в лесах ваших много. Целая стая зверей! Вот, полюбуйтесь-ка на своих приятелей!
Он махнул рукой, и охранники вывели и поставили перед троном Гаральда и Синдбада.
С рыцаря сорвали доспехи, оставив только высокие сапоги, у морехода отобрали верхний халат. Руки их были связаны за спиной одной веревкой, к другому концу которой был привязан огромный пес в наморднике. Зверя держали за ошейник два дюжих раба и еще двое, на всякий случай, не спускали глаз с собаки.
Гаральд вскинул угрюмое лицо — из-под взлохмаченных волос на лбу был заметен большой свежий шрам. У Синдбада заплыл синяком глаз. Рыцарь взглянул в глаза гусляру и отвел взор.
— Вот воры, — торжественно объявил Кощей. — Они не рабы мне, а гости чужедальние, потому и не казнил я их в тот же час смертью лютой. Они забрались в мой сад и хотели похитить то, что я даже близким показываю издали. Явились, как волки в овечье стадо, а потому вот мое решение: быть им волками до скончания века…
По его знаку стража отошла в стороны, оставив Гаральда и Синдбада одних. Пес в наморднике бросился на них с радостным воем — его никто больше не удерживал, — но потом вдруг отпрянул, припал на лапы и завыл.
Кощей встал, поднял посох. Засверкал на его тощей груди амулет, возникший откуда-то ветер поднял полы плаща и разметал бороду. Закачались светильники, что-то— Под землей заворочалось. Кощей тихим голосом произнес какие-то слова.
Рыцарь бросил прощальный взгляд на славян. Он хотел что-то сказать, да только язык не слушался и заведенные назад руки стали болеть — у волков так лапы не выворачиваются. Рядом рухнул на колени Синдбад. Горячий воздух толкнул Гаральда в грудь, он почувствовал, что волосы зашевелились у него на всем теле, стали расти, протыкая рубашку. Он попытался вспомнить молитву к Деве Марии, но мысли путались. Ноги его сами подогнулись, и он опустился на колени, склонясь лбом к полу.
Словно неживые, славяне смотрели на колдовство. Когда рыцарь упал на колени, Буян вдруг бросился к нему и запустил пальцы уже не в волосы, а в шерсть на голове рыцаря.
— Остановись! — закричал он. — Именем Белеса заклинаю тебя — остановись!
Голос его перекрыл вой ветра, что кружил вокруг трона Кощеева, и колдун опустил руки.
— Ты смеешь мне указывать, человек? — прогремел он.
— Смею, потому как мне Белес — дед родной, — яро вскрикнул Буян. — И пора бы знать, что мне, как внуку, сила его дадена. А посему ты немедля снимешь с них заклятье или пожалеешь об этом!
Два связанных на человечий манер волка, которых он держал за загривки, не спускали с него глаз.
— Вина их велика, и все боги меня поддержат, — строго ответил Кощей. — Не бывало такого, чтоб на меня покушались безнаказанно. Правду открою: хотел я потом и вас троих в волков обратить да на службу к себе определить — вы многих моих слуг побили. Ты был бы у меня на посылках, стал бы князь белым волком, покоев моих сторожем, а прочие — на границе стояли б, не пускали б ни пешего, ни конного. Да назвал ты имя Велесово и сказал, что ты его родственник. А потому вас троих я помилую — отпущу назад невредимыми. Коли уж вдругорядь вернетесь, тогда не взыщите — не пощажу, обращу волками!
Волк, что прежде назывался Гаральдом, был светло-серой масти, широк в плечах по сравнению с более мелким и темным Синдбадом, он посмотрел на Буяна жалобно и, когда тот склонился к нему, лизнул ему руку. Синдбад, отвернувшись, поскуливал, как щенок.
Гусляр встал.
— За милость такую благодарствуем, Кощей, — он отвесил поясной поклон,—да только хочу испросить у тебя про дельце одно завалящее. Ты, когда мы только сюда приехали, обещался нам достать для князя моего Властимира Резанского живой воды, чтоб вернуть свет очам его. Гаральду ж, — он опять положки руку на голову вилка, — хотел отдать его невесту, за которой он столько дорог прошел… Как же со всем этим?
— Радуйтесь, что живыми уходите, — оборвал его Кощей. — Хотел я вам угодить, просьбы ваши исполнить, да только нарушили гостюшки законы мои да обычаи, и не должен я вам теперь ничего. Эти двое теперь мои рабы, а вам — путь-дорожка ровной скатертью!
Он молча указал им посохом вон из зала, и волотка сделала шаг к связанным волкам. Оттеснив гусляра, она приподняла того, что был рыцарем, за шиворот и осмотрела.
— Пойдет вместо того, убитого, — изрекла она довольно. Она хотела уже унести его, взвалив на шею, как пастухи таскают овец, но тут Буян и Мечислав встали у нее на пути.
— Ты и шагу не сделаешь, женщина, — строго молвил гусляр. — Повелитель твой не сказал еще слова своего последнего!
Услыхав такие слова, волотка онемела от ярости и потянула меч из ножен. Гаральд, который лежал у нее на плече, вдруг изогнулся и вцепился зубами в ее руку.
Взвыв, волотка, крутанулась на месте, роняя волка, а Мечислав успел завладеть ее мечом, вырвав его у нее из ножен.
— Я убью их! — взревела богатырка, бросаясь на юношу.
Мечислав отступал, не даваясь ей в руки, но волотка была гораздо проворнее. Она уже совсем схватила его, но тут ей на пути попался Властимир. По шуму шагов догадавшись, кто идет, он перебежал ей дорогу. Разъяренная волотка отбросила его, как ненужную помеху, а за это время юноша успел отбежать.
Буян разрезал веревку на лапах волка-Гаральда, и тот бросился на спину богатырке. Не ожидавшая такого, она упала, а подняться не смогла — кончик ее собственного меча упирался ей в горло.
— Один твой жест, Кощей, и она умрет, — строго сказал Мечислав.
Буян помог подняться Властимиру. Волк-Гаральд освободил Синдбада, и пес, к которому были раньше привязаны оба волкодлака
[41]
, отполз, униженно и испуганно повизгивая.
