— Сбирайтесь, Згаш, по пути поведаю!
— Что, опять кого-то убили? — Рука сама потянулась к дорожной сумке, где хранилось все необходимое для обряда нейтрализации покойника.
— Пока вще ни, но вбьют, коли не торопиться!
Подхватив сумку и оружие, выскочил из дому вслед за вдовой.
По дороге госпожа Гражина, перескакивая с одного на другое, рассказала мне, в чем дело.
Через три дома от нее жила старушка-знахарка. Половина города пользовалась ее услугами если не повитухи, то целительницы. У старой Ортаны даже мой начальник иногда закупал снадобья, поскольку качеством они превосходили те настойки, которыми торговали при храме. Другое дело, что с возрастом бабка все реже могла позволить себе помогать людям — у нее в непогоду часто ломило поясницу, слабели глаза, отекали ноги, и ходить за редкими травами в поля и леса становилось трудно. Все чаще у нее не оказывалось нужного зелья именно потому, что не имелось сил вовремя собрать целебные травы, ведь за некоторыми нужно было идти на рассвете, пока не пала роса. А ради некоторых особо ценных приходилось не спать ночами. Помня прежние заслуги, соседи подкармливали старуху.
Однако бабка Ортана все-таки иногда ходила за травами — и вот случилось так, что ее весьма не вовремя заметили на жальнике… Что произошло потом, думаю, не стоит рассказывать. Людям померещилось, что это старая знахарка для своих снадобий раскапывает могилы и добывает кости, волосы и ногти покойников. Кто первым кинул клич: «Бей ведьму!» — осталось тайной. Госпожа Гражина была у себя на огороде, когда до нее донеслись вопли. Женщина не стала рассуждать, а бросилась ко мне за подмогой.
Дом старой знахарки с виду ничем не отличался от прочих, разве что был ниже других, без резных наличников, да и крошечный огородик почти весь зарос пряностями и лекарственными травами вроде укропа, иссопа, лебеды, тимьяна и полыни. Только тут они не торчали из земли как попало, а образовывали подобие грядок.
Перепуганная бабка валялась на крыльце — сбежавшиеся женщины мешали мужчинам довести дело до конца. Обнажив меч, я рванулся сквозь толпу:
— Прекратите!
Блеснувшая на солнце сталь заставила кое-кого отступить. Мне дали дорогу, и я прорвался к старухе. Та лежала, как мешок тряпок, — видимо, от волнения прихватило старое сердце. Недолго думая воткнул меч в землю, ставя его преградой перед толпой, и опустился на колено, нащупывая пульс. Хвала всем богам! Бабка Ортана была еще жива.
— Ты куда лезешь? — ворчали люди. — Чего приперся?
— Как вам не стыдно! Набросились на старую женщину…
— Это ведьма! — крикнул кто-то из задних рядов. — У ей хвост растет!
— Откуда вы знаете? Видели?
— Видеть не видели, но счас проверим…
— Не смейте ее трогать! Она старая, больная женщина…
— Ведьма это, а не женщина! — стоял на своем тот же крикун.
— Помолчи! — тут же откликнулись ему женские голоса. — Аль сам забыл, как она тебя травками отпаивала?
Толпа загомонила. Каждый спешил высказать свое мнение.
— Проверить надо! — наконец предложил толстяк, который, судя по всему, был главным. — Хватайте ее, парни, да тащите к реке! Там свяжем и с мостков бултыхнем. Ежели не ведьма, потонет, а ежели…
Идея провести проверку пришлась всем по душе. Люди надвинулись на меня, и я выпрямился, схватившись за меч:
— Все назад!
Бабка Ортана зашевелилась, слабой рукой затеребила мою штанину.
— Шел бы ты, паренек, — прошамкали старческие губы. — Мне недолго осталось… а ты…
— Ведьма она, точно! — даже как-то радостно воскликнул кто-то. — Сама смерть свою чует! У ведьм завсегда так! Хватай ее!
— Убью первого, кто сделает шаг! — Меч поднялся, нацеливаясь острием на толпу.
Но, видимо, обнаженная сталь клинка — это еще не все. Скажу правду: я отнюдь не был уверен, что найду в себе силы ударить человека. И люди это поняли.
— Ты, парень, отойди. — Толстяк махнул в мою сторону ручищей с зажатым в ней кузнечным молотом. Либо я ничего не смыслю в жизни, либо этой болванкой запросто можно проломить череп. — И меч свой убери, пока не поздно. Откуда ты вообще такой взялся?
— Некромант это! — вылезла госпожа Гражина. — Маг!
— Некромансер? — нехорошо прищурился толстяк. — За своих, стало быть, заступаться решил? А ну, парни, хватай его тоже!
— Ой-й-й-й! — завизжала наша кухарка.
Еще раз скажу — я не был готов убивать. Тем более что оказался один против всех. Но мне удалось несколько раз отмахнуться мечом, один раз — довольно удачно. Но вид первой крови все окончательно испортил. Толпа озверела. С криками: «Хватай их!» — она пошла в атаку.
Несколько камней попали в грудь и живот. Потом на плечо опустилась дубина. Сильный удар сбил меня с ног, а подняться уже не дали.
Сам не понимаю, как я не потерял сознание, — кое-кто решил, что бить ногами упавшего, это правильно. Наверное, стоит сказать спасибо толстяку кузнецу — он вовремя остановил избиение. Меня и сомлевшую бабку подняли, заломили локти назад, скрутили веревкой, после чего поволокли вниз по улице.
Женщины еще пытались отбить старуху, которую пришлось нести (она то ли потеряла сознание, то ли умерла от волнения и страха), но собственные мужья, отцы и братья не дали им приблизиться к жертвам. Среди других лиц мелькнуло лицо госпожи Гражины — она вытаращенными от ужаса глазами глядела на творящееся безобразие.
О том, чтобы сопротивляться, не было и речи: за локти меня держали два здоровяка, каким только в королевской гвардии и место. Экономя силы, я попытался идти сам, хотя живот и грудь болели от пинков и ударов камней. Да и плечо, по которому попали дубиной, ныло немилосердно. Хорошо еще, никто не ударил по голове — мне сейчас так нужно было сохранять ясность мысли…
Шанс спастись был. Нас, кажется, повели топить? Значит, надо повести себя так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что я не колдун… Вряд ли они знают пределы возможностей тренированного организма охотника на нежить. Другой вопрос: а что, если «испытатели» захотят немного усложнить мне жизнь? Скажем, привязать к ногам камень или засунуть в мешок?
Пока шли по улице, со всех сторон сбегались любопытные, так что к мосткам добралась нешуточная толпа. Здесь женщины стирали белье, тут плескались в жару ребятишки, плавали гуси и утки. «А теперь вместо них будут плавать утопленники!» — мрачно подумал я. На той стороне реки заросли тростника и ивы подступали к самой воде. Лоскотухам сейчас не сезон, они безобразничали только в первую половину лета, но, привлеченные шумом, могли подплыть поближе. А это уже проблема. Водяная нежить запросто утянет меня на дно просто забавы ради. Если обмануть людей у меня еще получится, то этих — нет.
— Давай! — Толстяк кузнец ступил на мостки, жалобно заскрипевшие под его телом. — Старуху и…
