Старый мерин успел задремать в кустиках, где я его оставил коротать ночь, и завизжал от страха, когда хозяин с разбегу шлепнулся на его спину. В замке подняли тревогу: на крепостной стене зажгли факелы, в ночи далеко разносились громкие крики часовых, проспавших незваного гостя и теперь развивавших бурную деятельность. Вот-вот вышлют погоню, значит, надо уходить.
Выходов из положения было два: гнать коня в Большие Звездуны, чтобы попытаться отсидеться в доме и дождаться мэтра Куббика (должен же он вообще приехать!), или уйти в перелески, попытаться запутать погоню и оторваться от них, дабы, наоборот, не приводить к своему логову.
Логово… Прохлада свежей земли… тишина и покой… сон… Нырнуть в укромное местечко, затаиться, переждать яркий свет, чтобы с наступлением сумрака вернуться и…
Стоп! Это же не мои мысли! Это инстинкт упыря, которым я постепенно становился. Именно он заставлял стремиться к логову, к норе, яме, могиле, последнему приюту… И к ловушке, если на то пошло. Ибо чаще всего упырей и уничтожают, разрывая могилы, в которых эти твари цепенеют в ожидании ночи. Пусть до рассвета осталось еще несколько часов — упасть, замереть, оцепенеть, затаиться…
Взбодриться! Пришпорить коня и помчаться через ночь. Останавливаться нельзя! Расслабляться нельзя. Я уже наполовину упырь и должен сохранить как можно больше человеческого. Значит, куда мы скачем? Правильно!
До упыриной лежки, которую мне показывал мэтр Куббик, домчал на одном дыхании. То есть во всех смыслах слова на одном — старый мерин уже на подступах к оврагу рухнул наземь, и я, вывалившись из седла, проделал остальной путь на своих двоих.
Здесь ничего не изменилось. Сырая земля так и манила к себе — упасть, зарыться… Кубарем скатившись на дно оврага, на четвереньках пробежал до того места, где мой начальник сжигал последнюю личинку. Здесь все существо обожгло болью и злостью. Странно — считается, что упыри лишены возможности что-то чувствовать… Но именно сюда мне и надо было. Зарыться с головой в опавшую листву и ветки, замереть, постараться унять дрожь. Ни один упырь не станет прятаться там, где другую нежить настигла смерть. Тут опасно! Тут страшно! Тут побывали враги…
Все! Не дышать! Вон они. Между деревьев замелькали факелы… Люди подходили все ближе и ближе. Зрение ослабло, но слух и обоняние обострились настолько, что днем, кажется, смог бы узнать своих преследователей по запаху их тел.
— Ф-фу! Ну и вонища! — сказал какой-то стражник. — Что это?
— Наверное, сюда сваливают падаль. — А это его напарник.
— Точно! Во-он кости белеют! Там корова или овца?
— А тебе так уж интересно? Спустись да посмотри сам!
— Вот еще — падаль ворошить… Была охота…
— А где этот? Ну… коня видели, а человек где?
Где-где… А что они там говорили про падаль? Хорошая идея, надо сказать! Та-ак… тихо, не делая резких движений, снимем лишнюю одежду… Конечно, есть риск быть замеченным, но в этом наряде меня уже видели и могут узнать. А вот когда на тебя прет голый мужик, перепачканный землей и прелыми листьями… то есть не мужик, а…
— Вон он!
— Где?
— Внизу! Смотрите — шевелится!
— Кто?
— Ы-ы-ы-ы-ы!
Резко распрямился, сбрасывая ворох веток. Упыри традиционно нападают молча, это людская молва потом приписывает им рев, рычание и яростные вопли, поскольку после их атак мало кто остается в живых и может рассказать правду. А то, что знают некроманты, народ считает просто байками.
Отчаянный рев слился с воплями стражников, когда «жуткая нежить» полезла прямо на них, растопырив руки и выкатив глаза. Для пущего эффекта можно было и зубами поклацать.
Все-таки мои противники были профессионалами. Они сначала лишь шарахнулись в стороны, но потом сомкнули ряды, ощетинились оружием и факелами.
…А вот это вы, братцы, зря! Упыри не чувствуют боли, не боятся ожогов пламени и не ощущают страха перед огнем — сыном Солнца. Их движения, когда они сгорают на костре, — это всего лишь бесплодные попытки подняться и добраться до горла своего убийцы. Но упырей не зря сначала протыкают осиновыми кольями, которые еще надо вогнать в землю, — именно они лишают нежить возможности перемещаться. И я полез на мечи и факелы, даже попытался схватить голой рукой нацеленное мне в грудь острие.
В душе все замирало от страха — я пока еще не упырь, и получать несовместимые с жизнью ожоги как-то не входило в планы. Но одно дело для стражника — теория, а совсем другое — практика.
В общем, они дрогнули. Самые смелые еще попытались отмахнуться мечами и факелами, но на курсах самообороны нас учили уклоняться от выпадов вооруженного противника и обезоруживать его. Старые навыки никуда не делись — память тела, так-то вот! — и когда я «ушел» от всех выпадов, а потом еще болевым приемом вырвал меч у одного из людей, остальные не выдержали. Швырнув в «нежить» факелами (больно, между прочим!), они кинулись бежать.
Отыгрывая упыря, какое-то время тупо гнался за всадниками, но потом очень вовремя «не заметил» дерева, врезался в него лбом и рухнул навзничь, «бестолково суча конечностями». Ну прямо как по учебнику! Это дало моим преследователям шанс оторваться, после чего я прекратил выпендриваться, встал на ноги и заковылял восвояси.
Глава 17
Зараза вовсю гуляла по организму — ноги сами несли обратно к замку, я хотел отомстить своим врагам. Лишь неимоверным усилием воли удалось повернуть в сторону Больших Звездунов. Прогулка в результате затянулась, так что, следуя вдоль берега речки, до своего дома добрался лишь на рассвете.
Стоило моей ноге коснуться порога, как перед глазами что-то полыхнуло, и словно тяжелый кулак врезался в грудь, ломая кости. Я рухнул наземь, ударился затылком и на несколько секунд отключился.
Пришел в себя от того, что меня не слишком-то бережно пытались приподнять.
— Згаш? Это вы? О боги! Что с вами случилось?
С третьей или четвертой попытки все-таки удалось разлепить веки, и я увидел человека, с которым отчаялся встретиться:
— Мэтр…
— Да-да, это я. Вы ужасно выглядите, Згаш! Вот так… вставайте… обопритесь на меня и идемте в дом…
— Зак-зак-зак…
— Знаю. Защитные заклинания сработали на вас, как на упыря. Вот уж не думал, что все зайдет так далеко!
Продолжая бормотать себе под нос рассуждения пополам с извинениями, начальник протащил изрядно помятый организм своего подчиненного в гостиную, свалил, как куль, в кресло и направился в лабораторию, где тут же принялся чем-то греметь, что-то открывать, пересыпать, булькать наливаемой жидкостью и вообще заниматься делами.
— Мэтр. — Мне удалось сесть прямее. После удара защитного заклинания тело никак не хотело слушаться, на коже в районе солнечного сплетения образовалось алое пятно. — Вы когда приехали?
