Молодой лорд расправил плечи, улыбнулся. Отец, конечно, намекнул ему кое о чем перед тем, как отправить за женой, но такого он не ждал.
— Наследником Наместника? — прозвучал негромкий голос, но все вздрогнули, словно от раскатов грома над головой. Один из высоких лордов шагнул вперед. — А кто же в таком случае будет назван Наместником?
Лорд Ресинар, дальний родственник Наместников Аметистовых, который был женат на сестре матери Каллирель, как с неудовольствием вспомнил советник, сделал шаг вперед.
— Лорд Калливар не оставил прямых распоряжений, — осторожно ответил советник. — Однако как его ближайший родственник я считаю своим долгом…
— Но Наместник еще жив, не так ли? — прищурился лорд Ресинар.
— Да. И…
— Вот когда он умрет, тогда и заводите разговоры о своем долге! — Развернувшись, лорд чеканным шагом направился прочь.
Впрочем, далеко он не ушел. Едва Ресинар поравнялся с шестью оставшимися у входа рыцарями, советник выразительно шевельнул бровью. Все шестеро одновременно подняли оружие.
Пронзительно закричали стоявшие ближе всех женщины. Жена лорда Ресинара, побледнев, упала в обморок, когда ее мужа одновременно пронзили сразу несколько мечей.
Лишь через четверть часа удалось восстановить подобие порядка. Потрясенные убийством, лорды и леди сгрудились в центре часовни и бросали на советника многозначительные взгляды. Может быть, кое-кто хотел покинуть здание, но рыцари с обнаженным оружием перекрыли выход.
— Ну, — лорд Лоредар вольно оперся на алтарь, не заметив, что загасил несколько свечей, — думаю, вопросов о том, кто будет новым Наместником, больше ни у кого нет?
Тишина была ему ответом.
— В таком случае я жду вашей присяги, высокие лорды и леди!
Каллирель стояла на своем месте, спокойная и равнодушная, как будто ничего не случилось.
Все реки текут сверху вниз. Вот и с Плоскогорья в сторону Радужного Архипелага сбегало несколько речек, так что путники шли вдоль берега одной из них. Заблудиться было невозможно — если верить старым картам, все реки здесь текли с запада на восток, впадая в озера, которые раскинулись на территории, формально обозначенной как Золотой Остров. Уже из Озерного края нужно было повернуть на юг, к границам Аметистового Острова.
Обхватив колени руками, Фрозинтар в одиночестве сидел на берегу реки. От костра за кустами доносились негромкие голоса. Вот что-то промолвил Карадор — его реплика была встречена взрывом смеха. Громче всех для чуткого уха драура звучал звонкий голосок Седоны.
С появлением альфары их маленький отряд словно обрел то, чего ему недоставало, — какие-то особые тепло и близость. Все сразу стали друг другу если не друзьями, то добрыми приятелями. А все потому, что теперь у костра сидела, набросив на плечи чью-то теплую куртку, юная девушка с обрезанными до плечей темно-русыми волосами. Она связала их в два хвостика, отчего казалась совсем девчонкой.
Только драура не звали в этот теплый кружок, но он сам не рвался мешать чужому веселью. И не потому, что не ощущал холода и тепла и не мог насладиться близостью огня. Он ничего не почувствовал бы, если бы ему стали отрезать руку, но видеть эти сияющие глаза, слышать этот смех почему-то было больно. Седона вся напрягалась, если огромный драур подходил слишком близко. Наемник понимал ее испуг по-своему — девушка никак не могла забыть тот поцелуй, когда Фрозинтару пришлось высосать у нее энергию. Не желая портить ей жизнь, Фро старался держаться подальше и одновременно с горечью понимал, что его тянет к девушке. Разобраться бы в себе, что тут главнее — она сама или бурлящая в ней жизненная энергия!
— Ты куда, Каро? — долетел до наемника голос одного из орков.
— К речке, — отозвался эльф, шагнув в темноту.
— Я с вами, — тут же подхватилась Седона.
Фрозинтар скрипнул зубами. Юная альфара явно отдавала предпочтение эльфу, желала всюду следовать за ним. Остальные этого не замечали — или делали вид, что не замечают, — но драур изводился от ревности. Хотя, другой стороны, что тут такого? Карадор — лорд, несмотря на свое изгнание. Он молод, красив, а шрам и седина только добавили ему привлекательности. Любая девушка с готовностью распахнет ему свои объятия, не только эта доверчивая малышка, которая к тому же благодарна за свое спасение!
Фро отодвинулся подальше в тень, когда парочка приблизилась к самой воде. Никто не может заметить нежить, если она сама того не пожелает, но блеск красных глаз выдал его.
— Ой! Что там? — Седона пискнула и поспешила повиснуть на локте Карадора.
— А? Что?.. Да не бери в голову! Это Фрося, — отмахнулся эльф, присаживаясь на корточки у воды. — Забыла, что ли?
— Ну… э-э… да, — несмело кивнула девушка. — А почему его не позвали?
— Звали уже. Не идет! — Эльф внимательно посмотрел на драура, и тот опустил голову. — Да ты его не бойся! Он хороший.
— Я не боюсь, — прошептала Седона, робко касаясь ладошкой руки эльфа. — Просто все равно страшно…
Напившись, они вместе вернулись к костру, как будто ничего не произошло, но пальцы их так и оставались переплетенными.
Чуть-чуть подвинувшись на обрывистом берегу, драур вытянул шею, заглянул в темную воду ночной реки в поисках своего отражения.
Он почувствовал присутствие этого существа даже не кожей, а каким-то наитием и машинально развернулся навстречу. Пальцы сами собой сжались в кулаки прежде, чем он успел сообразить, кого видит.
Поздней осенью некоторые водяницы выбираются на берег, чтобы в зарослях плавника устроить себе лежку и без помех переродиться. Подобно тому, как гусеница превращается в бабочку, водяница на зиму преображается в снежную деву. Для этого она заранее устраивает себе гнездо. Сейчас одна такая нежить выбралась на берег в нескольких шагах от него.
При свете убывающего месяца были видны набухшее от воды бледное тело, длинные волосы, перепончатые конечности, уже утратившая привлекательность мордочка с выпученными глазами. Водяница явно увлеклась поисками места для сна и присутствие еще одной нежити заметила поздно.
Секунду или две они смотрели друг на друга, потом на мордочке водяницы отразился ужас, и она, закрыв глаза лапками, опрометью ринулась прочь.
Тихо зарычав, Фрозинтар взглянул на свое отражение в воде. Из темной глубины на него смотрели два красных глаза, ярко выделяющихся на синевато-бледной коже, туго обтягивающей череп. Не хватало только торчащих из пасти клыков — и будет настоящее чудовище, которого боится даже нежить.
Его боится даже нежить! Что уж говорить о…
Низкий раскатистый рев сотряс сонный берег, разбудил стаю ворон в ветвях деревьев. Испуганно завизжали лошади, обрывая привязь.
— Фрося, ты чего? — крикнул Карадор. — Тебе сон страшный приснился, да?
Фрозинтар развернулся к костру. Видимо, выражение его лица было каким-то странным, потому что Седона ойкнула и опять спряталась за спину эльфа, а сэр Ройдар наставил на него меч:
