— Быть тут один остроухий не так давно, — промолвил подземник слабым голосом. — Я тогда другой пещера патрулировать, наши на него наткнуться. Он и еще два орка.
— Мой дядя? — переспросил Келлегор.
Он порывисто шагнул вперед, но теперь уже заосторожничал Фрозинтар и остановил подростка властным жестом:
— Погодите, лорд. А откуда мы знаем, что это именно он?.. Скажи, гном, было ли в нем что-то такое… запоминающееся?
Лежащий на камнях альфар нахмурил лоб.
— Запоминающееся… болтать он без умолку — вот все, что я помнить про остроухий! Как у него Повелитель язык узлом не завязать за этот болтовня — непонятно!
— Карадор. — Наемник почувствовал такое облегчение, что улыбнулся. — Где он?
— А я не сказать? У Повелитель. Тот его сразу забрать.
— Зачем? — пришел черед удивляться Келлегору.
— Я тебе потом объясню. — Фрозинтар припал на колено, принюхиваясь к следам альфаров. — Пошли! Нельзя терять ни минуты!
— Эй, вы куда? — закричали им вслед гномы, все четверо. — А мы? Мы что, так тут оставаться до скончаний века?
Рысью поспевая за широко шагавшим наемником, Келлегор махнул посохом назад, и невидимая стена пропала, освободив пленников. Подросток остановился всего на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы его спутник ушел так далеко, что догонять его пришлось бегом.
Драур, взяв след, почти несся по туннелю, едва касаясь пола сапогами. Длинные темные волосы (все эльфы светловолосы, но наемник щеголял темной гривой) буквально летели за ним, развеваясь наподобие плаща. При этом никакой легкости в его походке не было — к цели мчалось существо такой силы и мощи, что юный полукровка еще раз порадовался тому, что Фрозинтар на его стороне.
— Куда мы спешим? — окликнул он его на бегу после третьего или четвертого поворота, когда драур с разбегу, даже не примерившись, перемахнул трещину в полу.
— Вперед. — Наемник бросил взгляд через плечо. На иссиня-белом лице его глаза горели, как два уголька. — З-зря вы, лорд, отпустили этих недомерков!
— Почему? Они же нам все рассказали!
— Они сейчас н-наверняка поднимут тревогу. Горы — их вотчина.
Келлегор невольно втянул голову в плечи. Как большинство его сородичей-эльфов, он не переносил подземелий. Если бы не шагавший впереди драур, он бы десять раз подумал, прежде чем соваться сюда даже ради дяди. Подземелья — вообще не место для разумных существ! Вон, даже предки горцев-орков оказались равнинными жителями!
Он по-детски ойкнул и втянул голову в плечи, когда стенки туннеля ощутимо дрогнули. Послышался нарастающий треск, на головы посыпалась мелкая каменная крошка. Что-то захрустело в недрах горы, как будто ломались огромные кости.
— Что это?
— Т-тревога! — Фрозинтар прибавил шагу, и Келлегору пришлось перейти на бег.
Еще дважды гору тряхнуло. На третий и последний раз откуда-то издалека послышался резкий звон, словно ударили в гигантский гонг. Услышав его, наемник выматерился и припустил вперед сломя голову.
Спустя минуту или две сумасшедшего бега они оказались на террасе, откуда открывался великолепный вид на невероятных размеров пещеру, в центре которой высился пирамидальный город-замок. На стенах его тут и там вспыхивали огни, в их свете были видны фигурки гномов. Эхо доносило отголоски чьих-то криков. Бурлила и переливалась огнем опоясывающая город река лавы, словно природе передалось беспокойство обитателей этих мест. А далеко впереди высилась стройная башня, над которой в воздухе безо всякой опоры висел огненный шар.
Острый глаз наемника заметил невдалеке узкий мостик, перекинутый от соседней террасы до самой башни.
— Н-нам туда, — распорядился он, подталкивая Келлегора в нужном направлении.
— С чего ты взял? — В том, что касалось страха высоты, подросток оказался более человеком, чем эльфом. Но все равно забеспокоился.
— А с т-того, что все Повелители мира селятся в п-подобных башнях — подальше от черни и мирской с-суеты! Держись!
Обхватив своего спутника поперек туловища, наемник внезапно сделал громадный прыжок.
Келлегор зажмурился. Он оценил расстояние между их террасой и мостиком — никто в здравом уме не смог бы его одолеть. С заклинанием левитации — еще туда-сюда, но…
Но у его спутника все получилось. Тяжело приземлившись на мостик (тот дрогнул и пошатнулся), Фрозинтар побежал к башне, как ребенка, волоча за руку юного мага.
Удар гонга, эхом отразившийся от стен пещеры, отозвался ломотой в усталых мышцах. Некоторые каторжники выпрямились, опуская кайло, но гномы-надсмотрщики тут же устремились к нарушителям дисциплины. Сторожевые пситтаки зашипели, обрывая поводки. Зверей кормили редко и плохо, а если и давали пищи вдоволь, то лишь натравливая их на обреченных на заклание, умирающих от побоев и усталости заключенных. В сознании ящериц каторжники были пищей, и они всякий раз живо реагировали на чью-либо кровь.
— Работать! Работать всем! — сквозь свист кнутов пробились злые голоса. — Время для нас!
Один из каторжников — человек — внезапно стремительно выпрямился, замахиваясь кайлом. Сил в усталом теле было не так уж и много, их хватило бы всего на один удар, но и этой попытки сопротивления оказалось достаточно, чтобы надсмотрщики, заорав на разные голоса, накинулись на него всем скопом. Обреченный на смерть каторжник с силой, которую дает лишь отчаяние, опустил-таки свое кайло на чью-то голову. Гном упал, обливаясь кровью.
— Ачча! Ачча! — зазвучали команды, и шипящие от нетерпения пситтаки атаковали жертву.
Надсмотрщики еле успели убраться с пути голодных тварей. Лишь одному не повезло — тому самому, с разбитой головой. Схватившись за виски, он покачнулся, сделал неверный шаг, и первый же пситтак набросился на него, привлеченный запахом крови. Это дало восставшему человеку лишние несколько секунд, которые он использовал, напав еще на одного гнома. Впрочем, на этом его удачи и кончились — отчаянный, но слабый выпад был парирован, и копье с хрустом вошло в живот чуть ниже ребер.
Облепленный грызущими его пситтаками гном был еще жив и пронзительно кричал, пытаясь сорвать с себя вцепившихся в него тварей. Остальные надсмотрщики бросились на крики, спеша спасти своего товарища. На малое время заключенные оказались предоставлены сами себе. Побросав инструменты, они прижались к стене пещеры, вытаращенными глазами глядя на разворачивающуюся бойню. Такое тут происходило практически каждый день. Почти ежедневно кто-то из каторжников не выдерживал нагрузок и становился пищей для голодных пситтаков. Порой надсмотрщики сами провоцировали некоторых заключенных на активные действия, если им казалось, что вот этот человек, эльф или гном, может представлять опасность. Но чтобы сторожевые ящерицы вышли из-под контроля и атаковали не того — такого еще не было.
— Бежим.
