– Если «Песнь о пути сквозь огонь» и в самом деле говорит о Реке, то там ведь ничего не сказано о том, как ты к ней приближаешься: во времени или в пространстве. Легенда с тем же успехом может относиться как к будущему, так и к прошлому!
– Такие вещи называются пророчествами, – вмешался Урруах, искоса взглянув на Арху. – Вы могли слышать о соответствующей концепции.
– Ух и врежу я тебе! – пообещала Рхиоу. – Только первая в очереди на трепку – Саррахх, так что тебе придется немного подождать.
Почему я так возмущаюсь? – подумала она. – Может быть, дело в том, что мне кажется оскорбительной мысль о том, что Последняя Река на самом деле протекает по дну ямы, полной ящериц?
Рхиоу вздохнула. Нижняя Сторона и в самом деле была ближе к центру мироздания, чем ее родной мир, и не было никаких оснований полагать, что физическая реальность главного источника энергии, питающей ворота, не окажется отражением истинной Реки. Однако Рхиоу тут же услышала собственные слова, сказанные Арху: «Не погрязни в рассуждениях о том, какая реальность более реальна…»
И еще об одном подумала Рхиоу: по мере того как вы приближаетесь к сути вещей, мифы других миров начинают становиться для вас реальностью. Нижняя Сторона может оказаться миром даже более центральным, чем считал Ффайрх.
– В любом случае, – сказала Сааш, – нет ни малейшего сомнения в том, что перед нами «ствол» – главный поток энергии.
– И примерно миллион ящеров между ним и нами, – сказал Урруах. – Прелестно!
– Если мы посланы сюда, что выяснить причины неполадок с воротами, – ответила ему Сааш, – и с магией в целом, то, на мой взгляд, это место годится не хуже любого другого. Если мы просто спустимся вниз и начнем отслеживать направления потоков энергии – куда бы они сейчас ни шли, – мы, возможно, начнем исправлять ситуацию.
Рхиоу вздохнула. Сааш с ее прямолинейным практическим подходом иногда проявляла склонность игнорировать более важные вещи, как, например, целый уходящий в глубины город, полный враждебных ящеров, отделяющий ее от намеченного места работы. А может быть, это просто был способ отгородиться от мыслей о слишком болезненных предметах – вроде подходящей к концу девятой жизни…
Как многие из нас стараются не думать о таком, пока не окажется, что решающий момент близок? И как определить, вступая в Реку в последний раз, достаточно ли добра вы совершили за все свои жизни, чтобы надеяться достичь дальнего берега?
Рхиоу прекрасно знала, что переправа через Реку – всего лишь образное выражение. Она часто гадала – как, должно быть, гадала сейчас об этом Сааш, – будет ли у нее в конце девятой жизни время попрощаться с принадлежностью к смертным, к кошачьему роду? Или с последним вздохом вы просто обнаруживаете, что пересекли границу и навсегда увязли в бессмертии, лишившись всяких связей с друзьями, с миром, который любили? Десятая жизнь, предел мечтаний, подобно стране теплого молока из напеваемой котятам колыбельной, неожиданно стала казаться не такой уж желанной; да, это была высоко расположенная местность, но голая и холодная…
Рхиоу еще раз вздохнула.
– Иф, – обратилась она к ящеру, – нам нужно добраться до самых глубин, туда, где сияет великий огонь. Знаешь ли ты туда дорогу?
– Да, – ответил тот через мгновение, однако смотрел при этом на Арху, а не на Рхиоу.
– Дорога безопасна? – спросила Сааш.
– Да.
– Безопасна ли она для нас? – вмешался Урруах. – Или на нас в любой момент могут накинуться твои соплеменники?
– В этом смысле, – ответил Иф, переводя взгляд с одной кошки на другую, – безопасной дороги в глубины не существует. Чем глубже вы спуститесь, тем больше моих родичей будет в каждом зале, на каждой лестнице. Правда, еще некоторое время можно идти по редко используемым проходам.
Каждый из членов команды распушил усы, пытаясь определить, не лжет ли ящер, однако определить это было гораздо труднее, чем если бы дело касалось эххифа или представителя Народа.
А то и вовсе невозможно, – подумала Рхиоу: ум ящера и млекопитающего ощущались совсем по-разному. – Мы можем заклинанием принудить его говорить только правду… но даже это поможет не наверняка: кто знает, как для ящера выглядит истина? Да и кто захочет сейчас тратить на это энергию? Растранжирить принесенный с собой запас, а потом обнаружить, что энергии не хватает для главного дела…
Рхиоу решительно взмахнула хвостом.
– Тогда веди, – сказала она и собралась было добавить: «Арху, следи за ним», – как обнаружила, что в этом давно уже нет надобности: Арху очень внимательно следил за Ифом; выражение его морды оставалось для Рхиоу совершенно загадочным.
Иф двинулся вперед; по пятам за ним следовал Арху, за Арху шли остальные. Снова потянулись бесконечные темные галереи, длинные темные лестницы.
Дойдя до подножия одной из лестниц, Иф остановился. Перед ним был выступающий из стены главной пещеры балкон. Ящер решительно вышел на него и взглянул на сияющий внизу свет.
– Без шуток, ты, – прошипел Урруах, поспешно догоняя его, – или я располосую твою шкуру, змееныш.
Иф холодно взглянул на Урруаха.
– Какая может быть шутка в том, чтобы смотреть на Огонь? Нечасто мы видим его, нечасто им наслаждаемся. – Он продолжал глядеть в пропасть.
– Да и тепла от него вы получаете немного, – пробормотала Сааш, приподняв голову так, чтобы заглянуть через парапет в сумрачную, полную шипения бездну. – Почему здесь так холодно? Это ненормально. Обычно углублению в земную кору сопутствует постепенный рост температуры.
– Хочешь знать, что я думаю? – сказал Урруах. – Повышение температуры каким-то образом искусственно сдерживается… с определенной целью. Ты же слышала тех ребят. Если народ доволен условиями своей жизни, разве станешь ожидать от него агрессии, стремления уничтожить другие виды? – Урруах повернулся к Ифу. – Разве я не прав? Вам позволено спускаться ниже, где более тепло?
Последовала пауза.
– Нет, – ответил наконец Иф. – Тепло – для избранных Великим, для его Шестого Когтя… как награда и предвестие того, что ждет нас, когда все мы снова выйдем под солнце. Холод – это испытание, он делает нас сильнее, позволяет вынести то, чего наши предки не смогли вынести и в результате вымерли.
Арху, выглянув из-за плеча Сааш, посмотрел вниз, в клокочущую глубину, на далекие террасы и балконы, где крошечные фигурки продолжали свое бесконечное копошение.
– Вас так много, – сказал он. – Что вы… Что вы едите?
Иф бросил на него взгляд, значения которого кошки понять не могли.
– Плоть принесенных в жертву, – совершенно ровным голосом ответил он. – Нас выводится много, больше и больше с каждым годом, по мере того как близится Великая Перемена. Древние пророчества говорят о времени, когда явится Предсказанный и поведет нас. Однако это случится только тогда, когда выведется бесчисленное множество, чтобы пасть в последней битве, которая принесет нам свободу. Лучшие и сильнейшие, воины Великого, коих сотни тысяч, едят досыта в ожидании дня, который грядет. Мы, остальные, живем для того, чтобы служить им, чтобы приблизить желанный миг, и когда наша работа исполнена… мы находим покой в желудках воинов, которые понесут в себе в битву нашу плоть и наш дух. Так говорит Великий.
