Забавно, подумала она, присаживаясь подождать Тони с Томом. На первый взгляд кажется, что перейти будет трудно. Прямо оптическая иллюзия. Али наклонилась, чтобы поближе разглядеть каменистый брод, и тут у неё за спиной зашелестели кусты. Девочка испуганно обернулась. Страх не совсем прошёл, когда она разглядела узкое личико Малли, склонившееся к ней с прибрежной ивы.
— Глянь-ка, Али! — поздоровалась та. — Что ты делаешь? — Она так и осталась на дереве, почти невидимая за ветвями ивы и обвисшими полями шляпы.
— Малли, — выговорила Али, напряжённо улыбнувшись. — Хорошо, что ты нашлась. Я хотела посмотреть, где ты живёшь.
— Здесь.
Али огляделась по сторонам, перевела взгляд за спину Малли, где за строем кедров тянулся березняк, перемежаемый клёнами, сосенками и дубами.
— Здесь? — повторила она. Малли улыбнулась:
— В лесу — во всем лесу. — Она покачала головой, будто никак не могла понять, почему до Али так долго не доходит столь простое утверждение.
— Да, но… — начала Али.
— Ты куда идёшь? — перебила Малли. — К камню или к деревне?
— Ну, я ведь даже не знаю, что тут вообще есть… то есть кроме самого леса. И тебя и твоего друга Томми.
— Я на самом деле Томми не знаю, — сказала Малли. — Я, знаешь ли, принадлежу луне, а он — тайне.
— Тайне?
— Оленю. Музыке.
— А! — сказала Али, так ничего и не поняв. Она собиралась что-то добавить, но тут Малли встрепенулась, как испуганный оленёнок, и, подняв голову, уставилась за ручей.
— Люди идут, — объявила она, прячась в листве.
— Это ничего, — успокоила Али. — Это просто Тони — ты с ним уже встречалась вроде бы — и его друг, Том Баннон.
— Мне пора.
— Никто тебя не обидит, — обещала Али. Малли оскалила зубки в улыбке.
— Я знаю. Просто, пока не увижу, как музыка коснётся чужого, предпочитаю с ним не встречаться.
— Но…
— Дойдёте до развилки — налево к камню, направо в деревню.
— Да какой камень, какая деревня?
— Пока, Али.
— Малли, погоди! — Но дикарка уже исчезла.
Али чуть не бросилась в погоню, но опомнилась, вздохнула и обернулась навстречу мужчинам.
* * *
— Не знаю. — Валенти смотрел на разбросанные в ручье камни. — Одно дело — просто идти не торопясь, тогда я справляюсь. Но прыгать…
— Попробуй, Тони, — уговаривала Али. — Увидишь, как легко.
— Легко сказать…
— Прямо как девчонка!
Валенти оглянулся на Баннона, но и в нем не встретил сочувствия.
— Ладно, — сдался он, — так и быть, попробую.
Али следила за лицом Тони, когда он ступил на первый камень и шагнул на следующий. Сосредоточенность мгновенно сменилась радостным удивлением, и Тони мигом одолел переправу. Баннон вышел на берег следом за ним, не менее удивлённый.
6
Проснувшись в понедельник утром, Бренда Максвелл не нашла рядом Ланса. Вспомнилась прошлая ночь: как закапывали в темноте Дукера, как Ланс стоял над могилой. Он бы, пожалуй, так и не ушёл, если бы Бренда за руку не увела его в спальню.
Сев на кровати, она догадалась, где искать мужа. Завернулась в халат и спустилась вниз. В кухонное окно ей был виден Ланс, стоящий на краю участка над холмиком свежей земли, скрывшей Дукера.
Пёс прожил у Ланса восемь лет, думала она. Они с мужем были неразлучны. Работа, какая изредка подворачивалась Лансу, позволяла брать с собой собаку. Перевозки, расчистка полей, ремонт домов — неквалифицированный труд, но все же подспорье к пособию. Дом, в котором они жили, принадлежал когда-то отцу Ланса. Теперь они арендовали его у банка. Земля была распродана, а старый дом оказался никому не нужен. Как и сами Максвеллы.
Когда-то все было по-другому, но времена меняются, и что тут поделаешь? И раньше приходилось нелегко. Надо было искать деньги, работу, сводить концы с концами. Но эта перемена с Максвеллом не шла ни в какое сравнение с прежними бедами. Бренда читала в журналах, что под влиянием стресса люди иногда становятся несколько странными, но ни о чем подобном там не говорилось. Убийство Дукера уж ни в какие ворота не лезло.
«А что, — подумала она, — было бы естественней, если бы он пустил пулю в меня? Или в себя?»
Бренда задрожала. «Вызывай помощь, — сказала она себе. — И не откладывай». Но когда потянулась за телефоном, Ланс отошёл от могилы. Бренда ждала, что муж вернётся в дом, но тот обошёл кругом и скрылся за углом. Она услышала, как завёлся пикап и выехал на дорогу. Когда мотор затих вдали, решимость оставила её. Бренда опустилась на стул и устало оглядела кухню.
Господи, у них только и было, что здоровье да средства, чтоб не умереть с голоду. За что и этого лишают?
* * *
Ланс знал — не место Дукеру лежать на заднем дворе под кучей грязи. Дукер вообще был не из тех псов, что лежат без дела. Он был трудяга. Чёртова псина ни минуты не сидела смирно, вечно совала свой нос то туда, то сюда. Гонял кроликов и сурков, ловил и коротко встряхивал за загривок, убивая быстро и чисто.
Такой пёс не может умереть. Наверняка Дукер просто удрал куда-то. Заигрался. Похоже, придётся Лансу его поискать.
Кивнув самому себе, он повёл грузовик к месту, где они вдвоём часто проводили время. В стороне от просёлка, у ручья. Деревья там низко нависали над водой, а рядом было вдоволь лужаек, где сурки только и ждали, пока их схватят за шкирку.
Пыль взлетала из-под колёс и не сразу садилась на землю. Ланс беспокойно поглядывал в зеркальце заднего вида. В том-то и беда, думал он. В такое время след держится не дольше пыльного облака. Через пять минут пыль осядет, и ни один черт не догадается, что ты здесь был.
Добравшись до поворота, он съехал на колею, пробитую в поле. Грузовичок подскакивал и дребезжал на ухабах. Там, где колея обрывалась, Ланс затормозил и выключил двигатель. Вылез из кабины, спустился к ручью и кликнул Дукера — подождал и позвал ещё раз. Устав ждать, присел на бампер.
Христос на кресте, ну загуляла псина! Куда он мог запропаститься? Задумавшись об этом, Ланс незаметно для себя перешёл к воспоминаниям о Бадди Трежуре и о музыке, послышавшейся ему, когда он проколол шину перед домом старика. Вот куда отправился Дукер! Погнался за музыкой. За оленем, который устроил ту музыку.
Развернув пикап, он выехал обратно на дорогу и свернул к дому Трежуров. Там он обязательно найдёт Дукера. Гоняется за музыкой, прямо как музыка гонялась за ним. Ланс скрипнул зубами. Ему не хотелось думать о музыке и о том, что сотворила с ним эта музыка, что заставила чувствовать, что преследовало его во сне. Ему вовсе не хотелось об этом думать.
