Кто-то похитил Габриэль.
Эти слова вновь отдались болезненным эхом. Никогда не испытывал он столь страстного желания разорвать, стереть, уничтожить увесистым кулаком эту фразу, вырвавшуюся из кривившихся губ бледной монахини.
Не сказав ничего в ответ, он ринулся по лестнице к комнате Габриэль и как вкопанный остановился в дверях, увидев ее постель с откинутым покрывалом и нетронутую одежду, лежащую на стуле. Он чуть не зарычал, повернувшись на тоненький голосок сестры Джулианы, пытавшейся привлечь его внимание к открытому окну в коридоре и стоявшей внизу лестнице. Утратив хоть на минуту жесткий самоконтроль, он бы с радостью смел со своего пути этих глупых монахинь, беспомощно столпившихся вокруг с четками в руках.
Прямо из монастыря он отправился к губернатору. Ужас и ошеломленность Клейборна при известии о похищении Габриэль мало утешили его. Губернатор отдал приказ немедленно приступить к патрулированию по всему городу, обыскать находящиеся в порту корабли и вновь объявил о вознаграждении за поимку капитана Рогана Уитни. Однако Пуантро почти не сомневался, что все эти усилия ничего не дадут. Капитан Уитни готовился годы, чтобы нанести этот удар. Он не стал бы похищать Габриэль, не имея безопасного укрытия в городе, где бы он мог ее спрятать. Еще вероятнее, что по заранее разработанному плану преступники выбрались из города задолго до установления патрулирования. Мысль, что время для принятия законных, мер безнадежно упущено, подталкивала к поиску хитроумных ответных ходов.
Пуантро тяжело вздохнул, его обросшая бородой щека дернулась, а черные глаза превратились в щелки. Вскоре после встречи с губернатором он отправил письмо Винсенту Гамби с просьбой организовать ему встречу с Жаном Лафиттом. Уважаемые граждане Нового Орлеана нередко посещали Гранде-Терре для участия в аукционе по продаже рабов. Многие из них были лично знакомы с Жаном Лафиттом, вели с ним дела и неизменно давали ему высокую оценку. Дружба с губернатором заставляла Пуантро в отношениях с Лафиттом придерживаться ощутимой дистанции. Похищение Габриэль заставило отбросить в сторону такую осторожность. Помощь Лафитта в поисках Габриэль могла оказаться настолько важной, что ради нее стоило временно отказаться от благоразумия.
Каким образом рассчитывал он воспользоваться поддержкой Лафитта? Челюсти Пуантро крепко сжались, когда он мысленно представил себе план действий. Все знали, что губернатор Клейборн решительно настроен изгнать Лафитта и его наемников с Гранде-Терре, несмотря на наличие у них каперских свидетельств, которые обеспечивали их деятельности видимость законности. Также хорошо было известно, что поступки губернатора Клейборна во многом зависят от советов Жерара Пуантро благодаря многолетнему влиянию его семьи в этом городе.
Что ж, возможен отличный товарообмен… Когда он встретится с Лафиттом, то пообещает использовать свое влияние на губернатора Клейборна в его интересах. А взамен он попросит сказать всего несколько слов о местопребывании капитана Уитни, если этот человек скрывается в окрестностях Гранде-Терре. Он также гарантирует Лафитту свою поддержку в отношениях с губернатором Клейборном, но при условии, что Лафитт поможет ему с поисками Габриэль.
От внутреннего напряжения Пуантро сжал кулаки. Он снова задумался, еще раз просчитывая детали своего плана.
Пересылка письма до Гранде-Терре займет два дня, столько же уйдет на получение ответного послания. Минимум четыре дня. Как долго! И все это время Габриэль вынуждена будет оставаться одна, совершенно беззащитная перед человеком, рассчитывающим использовать ее для осуществления своей мести.
Красавица Габриэль… У Пуантро от боли заныло сердце, когда он взглянул на мрачное небо. Где она сейчас? Что она делает?
— Я устала, черт побери! Я отказываюсь идти дальше пешком! — заявила Габриэль.
Резко остановившись, она повернулась и стала лицом к мужчине, который шел сзади. Она справилась со слезами, а злость только прибавила ей сил.
Чтоб его разорвало… будь он проклят! Ее голые ноги были изрезаны острой травой, сквозь которую они пробивались весь день. Онаедва ступала, а этот самозваный капитан все подгоняет вперед. Все насекомые, каких только можно себе представить, искусали ее. Кожа обгорела под палящими лучами солнца. Ее безжалостно довели до полного истощения сил, дав чуточку поесть и попить, чтобы она хоть как-то держалась на ногах. Что ж, она ему покажет!
Габриэль решительно села посреди тропы, чувствуя на себе взгляды двух матросов, которые тоже остановились, ожидая реакции капитана. И тот отреагировал:
— Что вы собираетесь делать?
Склонившись над ней, безымянный капитан бросил сердитый взгляд. Она осталась сидеть на земле.
— А что, вы думаете, я собираюсь делать? — Габриэль решительно закрыла глаза. — Я отдыхаю.
Молчание было столь глубоким и длительным, что Габриэль не выдержала и чуть приоткрыла глаза.
— Вставайте.
— Нет.
— Повторяю в последний раз. Вставайте. Сердце Габриэль замерло от страха, но это никак не повлияло на ее ответ. Она даже не пожелала открыть глаза.
— Нет!
Опять молчание. Ома ощутила легкое движение и, едва успев открыть глаза, вдруг поднялась в воздух. Габриэль завопила, оказавшись заброшенной на могучие плечи капитана. Тайная процессия вновь двинулась дальше.
Оскорбленная и охваченная желанием убить своего похитителя, Габриэль колотила кулаками по его широкой спине и громко кричала:
— Отпустите меня! Я пойду сама! Я требую, чтобы ты спустил меня вниз!
Когда ее наконец внезапно освободили, Габриэль с ненавистью посмотрела в прищуренные золотистые глаза, оказавшиеся совсем близко от ее лица, и почувствовала их таинственное горение.
Капитан процедил:
— Вы готовы идти?
Со стороны матросов донеслось что-то подозрительно похожее на смех. Это еще больше возмутило Габриэль, и она бросила:
— Не могу! Я поранила ноги!
Габриэль взвизгнула, когда капитан бесцеремонно схватил ее ногу и стал осматривать подошву. Она не увидела, как нервно дернулась его щека за миг до того, как он, отпустив ее ногу, заметил:
— Мы слишком гордые, чтобы носить сандалии рабов… но, забыв о гордости, взываем о помощи, когда страдает наша изнеженная кожа.
— Взываем о помощи? — Во взгляде Габриэль отчетливо читалась ярость. — Вы сказали — взываем?
Вскочив на ноги, не обращая внимания на боль и ощутив неожиданный прилив сил, Габриэль высоко подняла голову.
— Можете успокоиться, к вашей помощи, капитан, я никогда взывать не буду!
Повернувшись, Габриэль крикнула глазеющим матросам:
— Ну и что вы ждете?
Она пошла вперед, испытывая при каждом шаге мучения, не поддающиеся описанию. Габриэль решительно шагала, а вечерняя заря плавно перерастала в темную ночь.
